Джетт вытаращил глаза:
– И тебе доброе утро.
– За завтраком наверняка будут все, кроме Карла, у кого есть доступ в комнату короля и кто мог его отравить: мать Агаты, принц, Уилфред, его жена Ингрид и его дочь Роза. Понаблюдай за ними. Помоги мне найти того, кто врет.
– Легко! – самодовольно улыбнулся Джетт. – Считай, что ты его уже поймал.
– Не думал, что однажды мне придется варить кашу самому, – заметил с другого конца кухни Уилфред. – Она, правда, без молока, но вроде съедобная. Ставьте миски на подносы и несите за мной вместе вот с этими корзинами сухарей, орехов и изюма.
– Я думал, в королевском дворце еда немного шикарнее, – изрек Джетт, подходя ближе к котлу, из которого Уилфред черпал и шлепал по тарелкам что-то бледно-серое.
Настроение у Джетта с утра было прекрасное – видимо, из-за того, что его спина пострадала не так сильно, как он думал.
– Закупки свежих продуктов прекратились, когда начался бунт, – ответил Уилфред, вручая ему поднос. – У вас чепчик перекосился, молодой человек. И еще: сделайте подходящее для девушки милое лицо – в столовой будет полно народу. И самое главное…
– Молчи, – подсказал Генри, и Уилфред кивнул.
Пять минут спустя Генри с Джеттом вслед за Уилфредом подошли к дверям столовой. Двое в золотых куртках на этот раз даже двери перед ними не открыли. Они стояли, прислонившись плечами к дверной раме, с таким видом, будто едва удерживались, чтобы не лечь на пол и не заснуть. Один застегнулся не на те пуговицы, у другого из-под куртки торчал длинный край серой рубашки. При виде Уилфреда они сделали вялую попытку выпрямить спины, но тут один зевнул, второй, глядя на него, тоже, и они опять привалились к золотым дверным косякам. Уилфред со вздохом открыл дверь сам и зашагал к столу, бросая осуждающие взгляды на факелы, развешанные по стенам: от них было довольно светло, но на пол то и дело падали шипящие искры.
На месте были все, кроме короля и Агаты. Генри ожидал, что придворные тут же начнут жаловаться Уилфреду на нерадивых слуг, темноту и вчерашнее отсутствие ужина, но те только вымученно заулыбались, жадно глядя на подносы с едой.
– Я в детстве мечтал, как однажды попаду к королю в столовую, – выдохнул ему на ухо Джетт. – А вот сейчас смотрю и думаю: зря.
Генри хотел сказать ему, что при свете дня все эти бледные бескровные люди в одежде трехсотлетней давности выглядят несколько веселее, но тут Уилфред подтолкнул их в спину, и Генри, опустив голову, засеменил к столу и начал расставлять миски. К счастью, на них с Джеттом никто и не глянул – местная привычка не замечать слуг пришлась очень кстати.
Каждый раз, когда они доходили до очередного подозреваемого, Генри наступал Джетту на ногу, чтобы тот присмотрелся. Впрочем, над принцем Джетт и без подсказок навис, как коршун. Даже в том, как тот взял миску с кашей и, глядя на нее отсутствующим взглядом, начал есть, Джетт пытался разглядеть доказательства того, что принц – главный злодей.
Генри едва узнал Розу в толпе других девушек – в подрагивающем свете факелов все они, с веерами и высокими прическами, казались близнецами. Но едва она подняла взгляд, Генри сразу узнал его: испуганный и решительный разом; взгляд человека, который велел себе держаться до последнего. Генри помнил, как Роза от него отшатнулась после того, как он сжег прилавки, но все равно при виде ее у него взмокли руки. И воспоминание о том, как он держал ее за ногу в их первую встречу, до сих пор было ярче, чем то, плохое.
Джетт, который мечтал посмотреть на девушек из дворца, впал при виде их в такое замешательство, что, сколько Генри его ни толкал, отдельно на Розу так и не взглянул. Все эти блестящие камни и платья без рукавов совершенно лишили его способности соображать, так что Генри просто взял его за рукав и потянул туда, где сидели Ингрид и Эмма. Обе дамы переговаривались с таким высокомерно-заговорщическим видом, что Генри подкрался к ним, как рысь: он был уверен, что сейчас услышит какой-нибудь секрет.
– Не принимайте близко к сердцу, моя дорогая леди Эмма, но после того, как Агата устроила за ужином свой причудливый немой спектакль, вряд ли ей стоит рассчитывать на то, чтобы выйти за его высочество, – холодно сказала Ингрид, не глядя на Генри, который поставил перед ней миску.
– У нее есть все шансы, любезная леди Ингрид, – пропела Эмма. – Ей этого я, конечно, не скажу, но в том, что ее год здесь не было, имеются свои плюсы. Для его высочества в ней теперь есть обаяние новизны, а ваша бледная дочурка ему уже примелькалась.
Генри покосился на принца. Тот сидел неподалеку и все это слышал, но сразу было видно: мысли его далеки от Розы с Агатой.
– К тому же не будем забывать, что вы больше не на хорошем счету у короля, – продолжила Эмма и положила в рот такую крошечную ложечку каши, что она и зайцу была бы на один зуб. – Это ведь вы пустили во дворец того ужасного типа. Будьте уверены, путь в невестки короля вашей дочери теперь закрыт.