– Где вы шлялись? – рявкнул толстый мужчина и встал напротив Генри, уперев кулаки в бока. Глаза у него горели настоящей ненавистью, и она была слишком сильной для простой досады из-за недоделанной работы.
Генри огляделся: остальные смотрели на него так же, сходясь вокруг все плотнее, и у него волосы на затылке встали дыбом. А что, если духи вражды не безмозглые сгустки тьмы? Они ведь тоже волшебные существа. Вдруг они почувствовали, что им грозит опасность? В кухне точно было темнее, чем когда он уходил отсюда, – даже два горящих очага больше не разбавляли густые тени. Генри хотел было крикнуть Джетту, чтобы тот хоть где-то спрятался, но Джетт уже сделал ровно противоположное: он пробился сквозь толпу трясущихся от злости людей, встал рядом с Генри и попытался вести переговоры.
– Послушайте, господа, – слабым голосом начал он, – да, мы не так уж славно потрудились, но мы исправимся. Вы нам сделали замечание, и мы с благодарностью его принимаем, а теперь позвольте нам приступить к работе.
Слуги его будто не слышали – только придвинулись ближе.
– Если вы нас побьете, мы ведь не сможем работать, – пролепетал Джетт. – Дайте нам еще один шанс, и вы увидите, что мы можем приносить огромную пользу и…
– Им все равно, – выдохнул Генри. – Бежим.
Он рванулся к двери, и слуги тут же бросились следом. Их обоих сбили с ног, и Генри собирался уже вскочить и драться всерьез, он бы этих неумех быстро раскидал, но Джетт дернул его вниз.
– Не вздумай, – прошипел он. – Когда бьют, быстрее всего это заканчивается, если лежишь тихо.
Сам Джетт отлично показывал пример: он лежал, свернувшись, как гусеница, и закрывал руками голову, но Генри видел: на самом деле он прижимает чепец, чтобы тот не слетел. Генри вспомнил про свои фальшивые волосы и сделал то же самое. Все внутри его кричало о том, чтобы дать сдачи, но он решил послушаться совета. Он знал, что, если разозлится сам, если позволит тьме захватить и его, – пиши пропало. Поэтому он лежал, уткнувшись в пол, и считал удары. Они были однообразные, без фантазии – к счастью, у слуг было не так много опыта в этом деле, да и сил после стольких дней в темноте осталось немного. Генри досчитал до двадцати, когда пинки начали слабеть, а потом и вовсе сошли на нет.
Он осторожно приподнял голову – слуги, тяжело дыша, разошлись по кухне. Они будто не знали, чем еще себя занять, а потом один сказал: «Ладно, ребята, пойдемте-ка еще отдохнем», и все потянулись в другую комнату. В дверях кудрявая женщина обернулась и удивленно посмотрела на Генри.
– А вы двое что тут развалились? – спросила она. Голос был почти дружелюбный, и Генри понял, что она, кажется, не помнит, что делала минуту назад. – Если тоже хотите поспать, мы вам в том углу два соломенных матраса приготовили.
С этими словами она вышла из кухни. Генри сразу вспомнил, как люди на площади колотили друг друга без всякой видимой причины, но быстро выдыхались и замирали с такими же пустыми лицами. Кажется, духи раздора не могли никого захватить надолго, – и Генри надеялся, что никогда не увидит, какими они могут быть, если достигнут полной силы.
– Что это было? – пробормотал Джетт и со стоном сел.
– Предупреждение, – ответил Генри.
Он с трудом поднялся, дошел до угла, подтянул ближе к огню тощий засаленный матрас и рухнул на него. Кажется, силу ударов он все-таки недооценил. Джетт скособочился окончательно – до очага он дотащил свой матрас так, будто тот весил, как туша оленя.
– Хочешь сказать, что, если мы попытаемся одолеть этих самых духов вражды, они это почувствуют и опять устроят что-нибудь в том же роде? – заплетающимся языком спросил он.
Генри кивнул и закрыл глаза.
– Нам просто надо отдохнуть, – негромко сказал он.
Джетт не ответил. В своем несуразном платье он казался таким жалким, что Генри захотелось его хоть чем-то подбодрить.
– Знаешь, когда я только сюда попал, я обещал королю, что найду корону за семь дней, а завтра как раз седьмой. Утром все у нас получится. Просто я еще не знаю как.