– Я смотрю, сказки у вас одна другой веселее, – онемевшими от страха губами пробормотал Генри.
– Да уж, не говори, – подхватил Джетт. – И зачем ты мне только напомнил про эту жуть! Мне в детстве от нее кошмары снились.
– А что, если тьма в замке – это и есть духи раздора? – медленно спросил Генри, не отводя глаз от книги.
– Да ладно, – фыркнул Джетт. – Это же просто сказка о том, что не надо ссориться с близкими и все такое.
– То есть тебе не кажется, что внутри этой тьмы что-то движется? – Генри взглянул на него, и лицо у Джетта вытянулось.
– Их не может быть так много. В сказке их только два, – выдохнул он.
Агата смотрела на них обоих широко открытыми глазами – кажется, она подумала о том же, о чем и Генри.
– Эти духи раздора появляются от любых плохих чувств, так? – спросил Генри, стараясь, чтобы голос не дрожал. Он чувствовал невыносимое желание залезть в самый дальний угол и не вылезать, пока все не закончится. – Но что, если чувства королей действуют на духов сильнее? Король Морган запер от людей двери замка, начал скупать у них старинные предметы, он был злым и жадным, и Алфорд в наказание лишил его короны. Наверное, тогда духи вражды здесь и поселились.
Генри поднял глаза. Нарисованная фигура Алфорда с королевским замком в руках возвышалась прямо над ними, и сейчас она казалась угрожающей, а вовсе не доброй.
– С тех пор ни короли, ни их придворные почти не выходили из дворца, – тихо сказал Генри. От собственных слов у него мороз шел по коже. – Вся их жадность, злость, обиды и страхи оставались здесь. Короли сами заперли себя с духами вражды, и тьма становилась все гуще.
– Хватит обстановку нагнетать, мне и так от страха уже плохо, – пожаловался Джетт, вцепившись Генри в локоть. Руки у него были ледяные, Генри чувствовал это даже через куртку.
– И никто ничего не замечал, духи ведь сделаны из тьмы, в ней и прячутся. Думаю, жить здесь было совсем не плохо, если ночью не бродить по замку. Но десять лет назад произошло что-то плохое, и от этого духов раздора стало больше. А пять дней назад они смогли полностью отнять у этого места дневной свет. И это случилось после того, как… – У Генри перехватило дыхание. Он все понял так ясно, будто кто-то сказал ему. – Мы с принцем были здесь, в библиотеке, и он хотел сбежать. Искать корону сам, а меня бросить здесь. И я так на него разозлился, я… Я ужасно разозлился.
Генри сжал кулаки и посмотрел на портрет Алфорда – бледное лицо с уклончивым взглядом, проступающее из темноты. Ему показалось, что нарисованный человек слушает его.
– Я ведь наследник Сиварда. Что, если у меня, как у королей, способность порождать вражду больше, чем у других? Я схватил принца за шею, я был в ярости. И он тоже, – а он ведь будущий король. Мы… – Он сглотнул. – Мы с ним в ту секунду друг друга ненавидели. И что-то, сдерживавшее эту тьму, сломалось. Все духи раздора, что тайком росли тут больше двухсот лет, вырвались наружу. В замке им стало мало места.
Он развернулся и на негнущихся ногах подошел к окну. Отсюда было, как на ладони, видно и озеро, и площадь справа от него. Костров стало еще больше, и, прислушавшись, Генри услышал там, далеко внизу, чьи-то злобные крики.
– Потому бунт и начался. В сказке говорится, что, когда эти духи обретают силу, они заставляют людей злиться и унывать все сильнее, – выдавил он. – Это я виноват. Я должен был защищать всех, кого с собой привел, а сам…
Агата и Джетт подошли и встали у него за плечами, подавленно глядя вниз.