— Дармштадт работает!

— Где?.. Что?.. — спросил растерянно Терехов.

— Только что получена радиограмма из Дармштадта:

«Мы готовы». Телеграмма подписана Киссовеном, — сказал краском.

Дежурный слушатель генерального штаба, находившийся неотлучно у фонокинографа, уже успел включить в приемочный аппарат Дармштадт.

И вот перед глазами Терехова появился хорошо знакомый ему город с правильными улицами, где он когда-то стажировал<ся> на химических заводах.

Город был неузнаваем.

Он превратился в военный лагерь. Над ним кружились несколько десятков самолетов с гордо развевающимися красными флагами Евразии.

Странно!.. Самолеты — военного образца. Но они все без всякого оружия… На них нет ни одного человека обслуживающей команды… Ни одного пулемета!.. Ни одной винтовки!.. Ни одного бомбомета! А это что такое? Сзади и на месте обычного сиденья летчиков к каждому аэроплану прикреплен какой — то странный аппарат.

Терехов внимательно пригляделся. Аппарат состоял из деревянного ящика с двумя четырехугольными выводными трубами, напоминающими примитивные дымоходные трубы.

Самолеты, — Терехов это сразу сообразил, — управлялись с помощью радиоволн.

Через минуту самолеты выстроились в шеренгу.

Появился командорский руководящий самолет.

В нем сидели Киссовен, Соколов и три красных командира.

— Начальник воздушных сил! — вырвалось восклицание из уст одного генштабиста.

Киссовен был сумрачно-серьезен.

Соколов весело оглядывался вокруг и, оживленно жестикулируя, рассказывал что-то своему соседу.

О чем именно он говорил, невозможно было разобрать. Мешало жужжание самолетов. Однако, судя по жестам, нетрудно было понять, что он говорил о своей ране на левой руке.

Еще миг…

Командорский самолет гордо взвился ввысь и устремился вдаль по направлению к Англии.