При взгляде на замок, который четко вырисовывался в лучах рассвета на краю скалы, у герцогини невольно защемило сердце. Найдет ли она своего жениха ЛʼЮссьера живым, или злобная турчанка уморила его лишениями и жестоким обращением?

Эль-Кадур, казалось, угадал, какая мысль терзала его госпожу, которая стояла на краю обрыва и глядела на замок; он подошел к ней:

— Ты ведь думаешь о виконте, верно, госпожа?

— Да, Эль-Кадур, — с грустью ответила герцогиня.

— Боишься, что племянница паши его убила?

— Как ты догадался, о чем я думаю?

— Слуга привыкает заранее предвидеть желания своего хозяина, — с горечью ответил араб.

— Как ты думаешь, он еще жив?

— Его пощадили после взятия Никозии, значит, решили, что за него можно взять выкуп. Давайте поторопимся, госпожа. Еще немного, и нас обнаружит крепостной гарнизон.

Они ступили на узкую тропу, вырубленную в скале, круто обрывавшейся в море. Эту тропу могла бы оборонять от целого войска горстка людей, даже плохо вооруженных.

Внизу открывалась пропасть, на дне которой мрачно ревело и грохотало Средиземное море.

Никола решительно шагнул на тропу, но сначала попросил герцогиню покрепче прижаться к стене и не смотреть на море, чтобы не закружилась голова.

Пройдя по тропе минут десять и не встретив ни одного патруля, греки и их друзья уже решили, что турки слишком уверены в своей безопасности, чтобы бояться атаки со стороны христиан, и так уже почти уничтоженных. И вдруг тропа вывела их на широкую площадку, над которой высился огромный замок.

Часовой на башне увидел группу вооруженных людей и крикнул:

— Тревога!

На подъемном мосту через опоясывающий замок ров тут же появился отряд янычар во главе с капитаном оттоманского морского флота.

— Мы друзья, — сказал Никола, который хорошо говорил по-турецки и по-арабски, и сделал янычарам знак опустить аркебузы.

— Откуда вы идете? — спросил капитан, не вкладывая саблю в ножны.

— Из Фамагусты.

— Что вам надо?