— Я помню: когда я вытаскивал ее из воды, у нее в волосах блестело это украшение. — По прекрасному лицу юноши промелькнула тень невыразимой тоски. — Я сошел с ума. Как мог я, простой бедняк, поднять глаза на девушку, которая казалась самой богиней Нила! Кто я такой, чтобы осмелиться питать хоть какую-то надежду? Жалкий нищий, что скитается по берегам Нила вместе с таким же нищим жрецом. Безумец! Но ее глаза навсегда отняли у меня покой и разрушили мою жизнь. Я уже не тот беззаботный юноша, что был когда-то. Дни мои кончены, вот он передо мной, Нил, готовый унести к далекому морю мои бренные останки.

Опустив голову и беспомощно свесив руки, он побрел дальше. Мрак окутал все вокруг, и под огромными листьями пальм залегла глубокая тьма.

Стрекотали цикады, тихо шелестела листва под легким ветерком, воды величавого Нила журчали среди листьев лотоса и стеблей папируса, но юноша, казалось, ничего не слышал. Он брел, прикрыв глаза, как во сне, как лунатик, не говоря больше ни слова.

Юноша дошел уже до края леса, в обе стороны тянувшегося вдоль берега, как чей-то голос вывел его из задумчивости:

— Миринри!

Он остановился, открыл глаза и неопределенно махнул рукой, словно пробуждаясь от долгого сна.

— Разве ты не видишь, что солнце село, не слышишь, как хохочут гиены? Ты забыл, что мы все равно что посреди пустыни?

— Ты прав, Унис, — ответил юноша. — В воде крокодилы затеяли игру, и я немного задержался, глядя на них.

— Такая неосторожность может стоить жизни.

Между стволов дудчатых акаций пробрался человек и направился к неподвижно стоявшему юноше. Это был очень красивый старик с величавой осанкой, с длинной белой бородой до самой груди, в белоснежном льняном одеянии и с таким же, как у Миринри, платком на голове. Его черные глаза живо блестели, кожа с легким загаром была уже слегка морщинистой от старости.

— Я тебя ищу уже целый час, Миринри, — сказал он. — И вот уже который вечер ты возвращаешься очень поздно. Смотри, сынок: берега Нила опасны. Нынче утром я видел, как крокодил схватил за нос быка, пришедшего на водопой, и утащил его под воду.

На губах юноши промелькнула улыбка презрения.

— Пойдем, Миринри, уже поздно, а я должен очень серьезно с тобой поговорить, и разговор будет долгий. Тебе уже исполнилось восемнадцать лет, и предсказание сбылось.

— Какое предсказание?

Старик указал рукой на небо и сказал:

— Смотри: она блестит там, на востоке? У тебя глаза получше моих, и ты без труда ее увидишь.

Юноша посмотрел туда, куда указывал старик, и вздрогнул.

— Хвостатая звезда! — воскликнул он.

— Ее-то я и ждал, — отозвался старик. — С этой звездой связана твоя судьба.

— Ты мне часто это говорил.