Видимо, именно она нашла воплощение в наименовании всех православных земель единой «Русьской землей». Богоизбранность «Русьской земли» была тесно, точнее неразрывно, связана с представлением о приближающемся светопреставлении. Страшный Суд и следующий за ним Конец света — доминирующая тема русского летописания, оригинальной древнерусской литературы в целом. Она нашла как прямое, так и опосредованное отображение в большинстве пространственно-временных характеристик событий, которые мы находим в «Повести временных лет». Именно эта идея является системообразующей древнерусского «хронотопа». Поэтому при анализе временных и пространственных данных, встречающихся в летописях, необходимо обязательно учитывать их смысловую наполненность, иногда значительно превосходящую, а то и противоречащую буквальному значению.
Наступление удельного периода, с одной стороны, дало возможность ускоренного развития самостоятельных земель. С другой, — это привело к многочисленным усобицам, связанным, прежде всего, с борьбой за «ничьи» стольные города, прежде всего, за Киев, который, помимо всего прочего, продолжал оставаться духовной столицей Русской земли, поскольку в нем находилась резиденция митрополита.
Самое активное участие в этой борьбе принимали северо-восточные князья. Так, Юрий Долгорукий после смерти великого киевского князя Мстислава Владимировича пытался захватить власть в Переяславе Южном и Киеве. Дважды — хотя и ненадолго — он становился киевским князем: в 1149и 1155 гг. Однако уже его сын, Андрей Боголюбский предпочел киевскому престолу Северо-Восток. Дважды — первый раз с разрешения отца, а во второй раз вопреки его воле — он отказывался жить и княжить на Юге. Во время своего тайного отъезда из Вышгорода в 1155 г. Андрейувез с собой драгоценную киевскую реликвию — икону Богородицы, которая, по преданию, была написана самим евангелистом Лукой. Это был первый шаг к попыткам лишить Киев его сакрального статуса. Около 1162 г., став уже великим князем ростовским, суздальским и владимирским Андрей Боголюбский отправил в Константинополь к патриарху Луке Хризовергу своего посла Якова Станиславина, прося учредить во Владимире митрополичью кафедру и поставить митрополитом своего приближенного Федорца. Однако константинопольский патриарх категорически отказал ему, указав на то. что это погубит Русскую землю. Андрей был вынужден отдать Федорца на расправу киевскому митрополиту.
Однако Андрей не просто стремился уйти как можно дальше от древнерусской столицы, где власть великого князя находилась под контролем вечевого собрания (на Северо-Востоке, колонизированном сравнительно недавно, вечевые порядки не имели столь глубоких корней. как в Киеве). Он попытался лишить Киев его статуса столицы богоспасаемого мира.
В 1169 г. он организовал грандиозный поход на Киев, в котором приняли участие «ростовци, и володимерци, и суждалци, и инехъ кня-зии 11: Глебъ Переяславьскыи. Роман Смолиньскыи, Давыдъ Выше-городьскыи, Володимеръ Анъдреевичь [Дорогобужский]. Дмитръ и Гюрги, Мстиславъ, Рюрикъ [из Вручего] с братомъ съ Мстиславомъ, Олегъ Святославичь с братом со Игоремъ». Город был захвачен: «и весь Кыевъ пограбиша. и церкви, и манастыре за 3 дни: и иконы поимаша. и книгы, и ризы». Это сообщение северо-восточного летописца дополняет рассказ Ипатьевской летописи: «и грабиша… весь град Подолье, и Гору, и манастыри. и Софью, и Десятиньную Богородцу; и не бысть помилования никомуже ни откудуже: церквамъ горящимъ. крестьяномъ убиваемомъ, другым вяжемымъ, жены ведоми быша въ пленъ, разлуча-еми нужею от мужи своих, младенци рыдаху. зрящее материи своиихъ; и взята именья множьство, и церкви обнажиша иконами и книгами, и ризами, и колоколы изнесоша все смоляне, и суждалци, и черниговци, и Олгова дружина; и вся святыни взята бысть… И бысть в Киеве на всих чловецехъ стенание и туга, и скорбь неутешимая, и слезы непрестань-ныя»,
В древней столице Руси он сажает своего младшего брата Глеба, а в Новгород отправляет «подручного» — князя Рюрика Ростиславича. После смерти Глеба Юрьевича Андрей назначает на киевский престол своего племянника, смоленского князя Романа Ростиславича, а его младших братьев, Давыда и Романа, сажает в Вышгород и Белгород. Однако братья Ростиславичи вскоре перестали подчиняться своему властолюбивому дядюшке, обиженные тем, что он обращается с ними как с «подручниками». «Мы тя до сихъ месть акы отца имели по любви. Аже еси сь сякыми речьми прислалъ, не акы кь князю, но акы кь подручник}" и просту человеку», — заявили они великому князю.
Одновременно с первым походом на Киев во Владимире началось грандиозное строительство: как и в Киеве, в городе были возведены Зо-лотые ворота, храм Успения Пресвятой Богородицы. Здесь появилась речка Лыбедь, Печерский городок… Владимир явно должен был перехватить у Киева функцию столицы мира…
Действительно, после разгрома 1169 г., который может быть сопоставлен разве что с ужасами монгольского нашествия, Киев начинает терять свое значение. На юге инициатива переходит к Галичу и Волыни. А в борьбе князей за власть все чаще принимают участие иноземные отряды. И это связано не только с близостью южных и юго-западных древнерусских земель к Польше, Венгрии, Германии и Степи.
Яснее всего это видно на примере отношений с Польшей, граница с которой, по выражению В.Т. Пашуто, была «древнейшей среди русских границ». Недаром летописец, как уже отмечалось, считал, что «ляхи» и некоторые восточнославянские племена имели общее происхождение. Такое представление закрепилось множеством матримониальных союзов. Эта сторона вообще чаще всего обходится исследователями. Почему-то считается очень важным упомянуть, что дочь Ярослава Владимировича была королевой «Франции» (точнее было бы сказать, Иль-де-Франс: небольшой территории, включающей лишь Париж и его окрестности). В то же время, редко кто вспоминает, кем были по происхождению древнерусские князья, хотя упоминания браков древнерусских князей и княжон с иностранками и иностранцами в исследованиях встречается регулярно. Быть может, это связано с тем, что и сами летописцы, кажется, совсем не обращают на это внимания.
Не претендуя на полноту, перечислим некоторые браки представителей польских и древнерусских правящих династий.
Первым известным нам браком такого рода является женитьба Святополка Окаянного на дочери Болеслава Храброго, имя которой источники не сохранили. Сам Болеслав безуспешно сватался к дочери Владимира Святославича Предславе. Казимир I Восстановитель был женат на «знатной девице из Руси» (Галл Аноним) — сестре Ярослава Мудрого Марии-Добронеге. Сестра же Казимира Гертруда была замужем за сыном Ярослава, киевским князем Изяславом. Если верить Яну Длугошу. Болеслав II также был женат на какой-то русской княжне по имени Вышеслава. Сын Болеслава. Мешко, скончавшийся «в расцвете лет» (ходили слухи, будто его отравили), был женат на «русской девушке» (Галл Аноним), имя которой точно неизвестно (традиционно считается, что это была Евдокия, дочь князя Изяслава; однако такая идентификация представляется проблематичной). Болеслав III Кривоустый женился на дочери своего двоюродного дяди Святополка Изяславича, Сбыславе (впрочем, и здесь высказываются серьезные сомнения, хотя связи представителей польской и древнерусской династий не отрицаются; мало того, в ряде случаев предполагается настолько близкое родство между супругами, что порой для заключения брака требовалось специальное разрешение Папы Римского). По крайней мере, три дочери Болеслава III вступили в брак с представителями древнерусских княжеских династий. Одна из них, Агнешка, была просватана за сына Всеволода Ольговича, но в конце концов вышла замуж за волынского и киевского князя Мстислава Изяславича. Сын же Болеслава III, Болеслав IV Кудрявый женился на Верхуславе Всеволодовне. Сводная сестра Болеслава III, согласно Галлу Анониму, была замужем за волынским князем Ярославом Святополковичем. Этот список можно продолжать. По подсчетам В. В. Мошина (со ссылкой на Н. Баумгартена), из 27 сохранившихся данных о браках Рюриковичей в XI в. с представителями католического Запада 7 случаев (то есть почти 1/3) падает на Польшу. К этому можно прибавить еще по крайней мере 5 древнерусско-польских браков, заключенных в первой трети XII в. Следует отметить, что летописцы упоминают о подобных союзах как о само собой разумеющихся событиях. О многих древнерусско-польских матримониальных связях мы узнаем только из польских и немецких источников.
Впрочем, как всегда бывает между родственниками, жители юго-запада Руси и «ляхи» то и дело конфликтовали. Предметом споров, разрешавшихся с помощью оружия, обычно становились пограничные земли (прежде всего. Перемышль и Червенские города). Почти же все прочие столкновения и военные походы были связаны с использованием польских отрядов древнерусскими князьями — свояками польских правителей. Характерно, что при описании подобных столкновений летописцы практически никогда не высказывали негативных оценочных суждений в адрес самих поляков.
Пример с польско-древнерусскими матримониальными связями показателен, хотя древнерусские князья заключали браки и с представителями других правящих династий Европы.
Так, киевский князь Владимир Мономах женится на Гиде, дочери англосаксонского короля Гаральда II. Их сыновья также вступят в брак с иноплеменницами: Мстислав-Гаральд — с дочерью шведского короля Инга Стейнкельса Христине, Ярополк — с осетинской княжной Оленой, а Юрий Долгорукий и Андрей с дочерями половецких ханов.
Сыновья Изяслава Ярославина свяжут свои судьбы: один с дочерью немецкого графа Оттона фон Орламюнде (Ярополк, князь Туровский). другой — Святополк, князь киевский — сначала с половецкой ха-тунь, дочкой Тугорхана, а затем с представительницей византийской династии Комнинов Варварой. Сын Святополка Изяславича, волынский князь Ярослав также будет женат дважды: первый раз на дочери венгерского короля Ласло, а второй — на дочери польского короля Владислава Германа.
Святослав Ярославин женит своего сына Олега, князя черниговского, курского и северского сначала на византийской аристократке Феофано Музалон, а затем на половецкой хатунь, дочери хана Осулу-ка. Внуки же его возьмут в супруги дочерей польского князя Болеслава III (Всеволод, князь муромский) и половецкого хана Аепы (князь черниговский Святослав). От последнего брака, кстати, родится главный герой «Слова о полку Игореве», который, сам будучи внуком и правнуком половецких ханов, сына своего, Владимира (князя галицкого) также выдаст за половчанку, дочь хана Кончака.
Список жен-иноземок древнерусских князей можно продолжить. Здесь мы найдем и дочь чешского оломоуцкого князя Оттона II Евфимию (жену новгородского князя Святополка Мстиславича), и дочь хорватского князя Белуша (жену дорогобужского князя Владимира Мстиславича), и немецкую принцессу, и грузинскую царевну Русудан (жены великого князя киевского Изяслава Мстиславича), и дочь польского великого князя Болеслава III Агнешку (жену великого князя киевского Мстислава Изяславича), и дочь литовского князя Довспрунка (жену князя Даниила Романовича), и дочь польского князя Казимира III (жену великого князя киевского Всеволода Чермного), и дочерей половецких ханов Белгука (жену великого князя киевского Рюрика Ростис-лавича), Тоглыя (жену новгородского князя Мстислава Давыдовича), Котяна (жену князя Мстислава Удатного) и Юрия Кончаковича (жена Ярослава Всеволодовича), и осетинскую княжну Марию (жену князя Всеволода Большое Гнездо), и грузинскую царицу Тамар (жену сына Андрея Боголюбского Юрия)…
Дело, конечно, не в том, что в подавляющем большинстве древнерусские князья (если не все они) не имели восточнославянских «кровей» и уже потому были если не «чужими», то не вполне «своими».