Я чувствую жар и головокружение. Я оглядываю этих детей и младенцев, которые заслуживают безопасного дома и любящих родителей. Но, несмотря на яркий свет и солнечные лучи, струящиеся через огромные окна, несмотря на яркую одежду детей, в этой комнате – тьма, и она ползет по моему телу. Все это кажется таким неправильным. Я понимаю, что перед социальными работниками стоит невыполнимая задача. По крайней мере 5000 детей ожидают усыновления, которого они заслуживают. Не существует семей, способных полностью удовлетворить различные религиозные и культурные потребности всех этих детей. Но мы не найдем нашего ребенка таким способом. Мы убегаем как можно быстрее – привилегия, которой нет у этих детей.

Я нахожу Аманду во время перерыва на следующей неделе. Она уже слышала, что ребенка назовут ее именем, и сияет.

– Для меня большая честь быть медсестрой, – говорит она мне. – Супер, не так ли?

Я в восторге от нее. Говорю, что рада ее присутствию в эпицентре событий, что она спасла две жизни сразу. Может быть, и мать, и ребенок живы только благодаря ей. Я спрашиваю о военном сестринском деле и о том, как ей «нормальный» уход в Национальной службе здравоохранения.

Аманда качает головой.

– Все дело в команде. Этому учат в армии. И этому же учит Национальная служба здравоохранения.

Она говорит мне, что самый важный аспект военного дела – не осуждать.

– Медсестры не принимают чью-либо сторону. На войне страдают все, абсолютно все. И в помощи нуждается любой человек.

Затем она смотрит куда-то далеко, вспоминая другое место и время. Я узнаю этот взгляд.

Во время учебы в магистратуре я подрабатываю волонтером. Нянчусь с детьми, но редко выполняю какую-либо сестринскую работу. Однажды я прихожу в маленькую душную квартирку в Милтон-Кинсе, чтобы посидеть с восьмилетним ребенком со сложной историей и неизлечимой болезнью. Мохамед, отец, открывает дверь. Он ведет меня в комнату, где его жена склонилась над большой яркой пластиковой миской. Она солит огурцы. Я предлагаю пойти проведать их дочь, но Мохамед говорит, что она спит. Вместо этого он берет мою сумку и указывает на другую сторону стола, напротив своей жены.

Она не говорит по-английски. Но она учит меня, как делать соленья. Мохамед любит поговорить. Он рассказывает мне о финиках, о горах, о теплоте людей в его родной стране. Затем о том, как его пытали там. И он вглядывается вдаль, преследуемый воспоминаниями. Я думаю о своем коллеге, одном из лучших врачей, с которыми я когда-либо работала, из той же части мира. Он добрый и очень умный, тратит свое время, пытаясь перевести то, что он называет «точной наукой», на язык, который я понимаю, показывая мне графики данных, числа и символы. Когда замечаю, что я больше художник, чем ученый, он смеется и напоминает мне, что медицина и уход за больными – это вещи, важные в равной степени. Он приносит медсестрам из дома горячую еду в маленьких металлических горшочках, так как считает бутерброды ядом.

Мохамед поднимает рубашку и поворачивается, чтобы показать шрамы на спине, очень похожие на узоры на пластиковой миске. Он рассказывает об ужасных событиях, но без сантиментов. Просто хочет, чтобы я знала, что произошло и как он оказался в Британии. Он не плачет и не выглядит грустным.

Медсестры должны быть хорошими слушателями. Сестринское дело включает в себя некоторые действия, которые со стороны кажутся простыми, но на самом деле невероятно сложны. Медсестра, держа пациента за руку, оценивает и температуру, и тургор кожи (ее эластичность), и признаки обезвоживания, и пульс, и частоту сердечных сокращений, и эмоциональное состояние больного. Она ищет признаки спутанности сознания, деменции, острой почечной недостаточности и сепсиса. Держа за руку пациента, медсестра оценивает все аспекты его жизни: психическое, эмоциональное и физическое здоровье. Она пытается собрать мозаику симптомов и понять, что нужно человеку и как это можно осуществить.

То же можно сказать о медсестрах как слушателях. Активных слушателях. Это простой, но мощный метод обследования: иногда именно он имеет решающее значение для обеспечения хорошего ухода. Это важно для пациента. Мы все заслуживаем быть услышанными.

Я слушаю и солю огурцы. Мохамед рассказывает мне об их медработнике, которая, по его словам, еще и друг. К ним приходит кто-то из зарегистрированных медсестер, работающих в системе Национальной службы здравоохранения. Эти специалисты присматривают за детьми в возрасте до 5 лет или вплоть до совершеннолетия, если их семьи входят в группы риска – люди с ограниченными возможностями, бездомные, наркоманы или беженцы.

– Нам повезло, что она у нас есть, – говорит мужчина.

Я иду в спальню и вижу улыбающуюся девочку с трубкой для кормления, подсоединенной к пустому пластиковому пакету. Она в наушниках смотрит диснеевский мультик по маленькому телевизору. Я машу, и она машет мне в ответ, а потом сразу же возвращается к экрану. Она привыкла, что медсестры приходят и уходят. Я отключаю ее питание и возвращаюсь к родителям, предлагая остаться и дать им передышку. Я провела часы, слушая Мохамеда и готовя соленья, и всего пару минут с ребенком. Но я начинаю понимать, что нельзя просто заботиться о пациенте, будто он каким-то образом отделен от семьи. Забота о семьях – это работа всех медсестер, причем часто уникальная. Мохамед и его жена обнимают меня, оба, и провожают до двери.

Позже я нахожу в своей сумке банку солений и приклеенную к ней скотчем записку: «Спасибо, медсестра. Приходите к нам снова. Вам всегда рады в нашем доме».

Имонн – главный медбрат Королевской больницы Марсдена, первой в мире специализированной онкологической клиники. Он приглашает меня в свой кабинет и показывает оригинал письма, написанного Флоренс Найтингейл на стене. Я встречаюсь с ним, чтобы услышать мнение о важности ухода за больными. Имонн рассказывает мне о бригадах, в которых он работал и которые возглавлял, и о том, как усердно работают его коллеги, об их опыте и самоотверженности в уходе за онкобольными и их семьями. Еще он работает в обороне и спасал жизни людей в Ираке, а также в других полевых госпиталях. Я расспрашиваю его о военном сестринском деле, зачем он это делал, рисковал жизнью, своим психическим здоровьем, семьей. Я киваю на счастливую фотографию его красивой молодой жены на столе. Он гордо поднимает голову.

– Я делаю это для своих коллег, – говорит он без колебаний. – Эти мужчины и женщины учат меня значению слова «командная работа».