— Да что вы говорите. А не по поводу ли квартирки вы приехали? Посмотреть, не обломится ли вам чего.

— Мама!

— Я ни на что не претендую в плане наследства, — успокоил ее Саша.

— Вот и не претендуйте. Вы это… Вещи если какие из квартиры хотите на память, то пожалуйста. А квартира наша, мы опекуны.

— Мне ничего не нужно! Слушаете ли вы меня? Вы бы постеснялись в больнице о наследстве кричать. Зинаида Андреевна жива вообще-то.

— Ладно, ладно. — Мама стала успокаиваться.

— Я пойду принесу кофе, — дипломатично решил Саша.

— Деликатности тебе не занимать, — заметил я, когда он ушел, — ты вообще, что ли?

— Он, что ли, за ней ухаживал? — зашипела мама. — Он ей памперсы менял? Где он был, вообще? Приехал теперь такой… Жалом водит, не перепадет ли ему чего.

— Он же сказал, что ему ничего не нужно. Приехал материну могилу проведать.

— А ты и поверил. Может, на что-то он и претендует. Нет, ну цирк! Он, оказывается, живой.

Не буду врать, когда вернулся Саша со стаканчиками кофе, сердце мое билось немного чаще, а в голове родились трусливые предположения. Ну, как и вправду он имеет виды на квартиру и затеет тяжбу. Как вовремя он появился. Что это вообще за зверь такой, этот канадский племянник?

— Войдите, — позвала нас медсестра.

Зинаида, седые волосы которой почти сливались с серенькой клеенкой, лежала на смотровой тахте, вытянув руки по швам.

— Что с ней? — спросила мама.

— Инфаркта нет, — сказала докторша, тучная, серьезная тетка.

— Вот и хорошо, — постановила Зинаида, но докторша продолжила:

— Но тахикардия сильная. На денек-другой мы оставим ее в больнице. Нужно понаблюдать.

— Не могу, — сказала Зинаида, — у меня дела.

— Полный покой в горизонтальном положении — вот все ваши дела пока. Переночуете здесь. Никто вас не обидит. Сделаем вам капельницы. А внуки ваши завтра придут.