— Принеси остатки.

— От него же почти ничего не осталось.

— Очень даже много осталось, заберем домой.

— Зинаида Андреевна, прошу вас — пойдемте.

— Принеси пирожок.

— Я куплю вам новый, вставайте.

Она лишь крепче угнездилась на скамейке и, почуяв предстоящую потеху, стала монотонно бубнить:

— Сходи за пирожком, пожалуйста.

Уже бросала на нас злые взгляды кассирша и испуганные — мама с крошкой-дочкой, тихо евшие мороженое в уголке, но зрители были Зинаиде даже на руку, теперь она окончательно преисполнилась убежденности — остатки пирожка нужно забрать.

— Сева, мне долго ждать? Ты что, не слышишь меня? Я тебя прошу — принеси мой пирожок.

Бессильный гнев душил меня, застилал глаза, но заставить ее встать и уйти было выше моих сил.

— Шли бы вы уже, женщина, — наконец не выдержала кассирша.

— Не лезьте ко мне.

— Мама, — спросила девочка, — почему бабушка сердится на дядю?

Мать принялась шептать ребенку что-то успокаивающее, но Зинаида не хотела мирного исхода.

— Потому что дядя меня голодом уморить хочет. Смерти моей хочет, — пояснила она ребенку по-дружески.

Я дернул Зинаиду за руку, но она, вцепившись другой в скамейку, взвизгнула:

— Оставь меня! Больно!

Девочка влажно шмыгнула носом и скривила рот, готовясь заплакать.

— Уйдешь ты, наконец, мозгососка, или мне охранника позвать? — Кассирша, выбежала из-за стойки, схватила остатки пирожка и, на ходу завернув их в салфетку, бросила на скамейку перед Зинаидой. Кусочки упали и разлетелись по полу. Зинаида медленно и величественно встала и, окинув взглядом валяющиеся у ее ног огрызки, сказала печально: