— Ушивать! Не говорите мне ничего! Куда это годится? Вы болтаетесь в них!

Впервые я видел мать за работой, и должен отметить, это было забавное зрелище.

Наконец, когда в брюки было воткнуто достаточное количество булавок и произнесено по их адресу довольно комментариев, мужчину отпустили переодеваться.

— Когда будут готовы? — из примерочной показалась голова.

— А когда надо?

— Мне бы сегодня, а?

— Хорошо, — прикинула мать. — Погуляйте немного, я сделаю.

— Так за этими же скоро придут, — возразила портниха, показывая матери свои наполовину уже распоротые брюки. Голос у нее оказался неожиданно глубокий, сочный.

— Это еще терпит.

— Пойду тогда разомнусь, а то засиделась. — Баба вышла.

— А сколько будет стоить? — поинтересовался заказчик.

— Шестьсот рублей за все.

— Выписываю квитанцию? — спросила Лера.

Мужчина пожевал губами и признался, что взял с собой денег из расчета на то, что брюки придется только прострочить.

— Давайте так, — постановила мама, — я вам сделаю за четыреста пятьдесят. И обойдемся без квитанции, все равно я вас запомнила.

— Кхе-кхе…

Это сказал я. Мама сделала вид, что не поняла сарказма, который я вложил в это хмыканье, и, выставив мужика, села делать его брюки.

— А что, у вас квитанции разве не всем выдают? — невинно поинтересовался я, примеривая верхнюю планку кронштейна к вкрученным в ряд крюкам. Надо вкрутить еще несколько, а то не выдержит.

— Тебе долго там еще? — вместо ответа спросила она и сделала вид, что увлечена работой.

Они уселись рядком — Лера сшивала что-то на живую, от усердия высунув кончик языка, и один раз даже капнула слюной на ткань. Мать тачала свой срочный заказ, туго поджав губы и поигрывая бровями. Баба наметывала штаны. Свои губы она, наоборот, выпятила сверх меры. Вид у них был крайне глупый. Синхронно вздымались руки с иголками, тянули нити. «Нелепые мойры», — пришло в голову почему-то.