— Вам было очень страшно? — спросила Мадлен.

— Да, переживал! — признался Николай Кузьмич. — Тишина, помню, наступила… Звезды яркие в небе… Лежу и думаю: неужели же это моя последняя ночь…

Алеша укоризненно взглянул на Толю.

— Ты почему, дурья голова, никогда нам об этом не рассказывал? — спросил он.

Но Толя вдруг рассмеялся:

— Папа, а помнишь, как мама?..

— Да, картинка!.. — засмеялся Николай Кузьмич. — Где же это было?..

— Да вот у того столба!..

— Нет, нет, вон на том повороте!

— О чем вы? — нетерпеливо спросил Алеша.

— Когда папа привез нас с мамой сюда и рассказал, как он ночью полз, мама мне и говорит: «А ну попробуй, проползи до того бугорка!.. Посмотрим, сможешь ли ты!..»

— Ну, а ты? Пополз?..

— Пополз!.. — смущенно ответил Толя.

— И как?

— Да с десяток метров!.. — усмехнулся Николай Кузьмич. — А потом брюки пришлось выбросить.

Дорога то уходила от берега, изгибаясь между прибрежными рыбацкими поселками, то приближалась почти к самому морю, спокойному, подернутому золотистой дымкой, словно напоенному солнцем.

Мадлен незаметно для себя успокоилась. Она так много узнала об этом человеке, который уверенно вел машину, что невольно вспомнила об отце.

— Мой папа тоже ненавидит ультра… — вдруг сказала она. — Он машину свою разбил, чтобы они не могли уйти.

Это было сказано неожиданно, как будто вне всякой связи с разговором. Но ход ее мысли был логичен. Мадлен подумала, что ее отец тоже очень смелый и на месте Николая Кузьмича поступил бы так же…

Машина свернула на узкий проселок, въехала в неширокий овраг и остановилась.