— Ну что ж, иди! — неожиданно для Мадлен согласилась бабушка.
— Я сейчас спущусь! — весело крикнула Мадлен в трубку и стала быстро одеваться.
— Помни! Уговор остается прежний! — сказала мадам Жубер. — Ровно в восемь!..
Через пять минут Мадлен была уже внизу.
День был солнечный, над головой шумели платаны, с моря дул свежий, умеряющий зной ветерок. Красное платье Мадлен, подпоясанное золотой цепью, ее светлые, до плеч волосы, стянутые на лбу широкой лентой, привлекали внимание прохожих. И Алеша невольно гордился, что идет рядом с такой красивой девочкой.
— Куда мы идем? — спросила она.
— У нас одни неудачи, — сказал Алеша. — Я ходил по старому адресу. В квартире все новые жильцы! Въехали уже после войны и ни о каких Курбатовых не слышали!..
— Что же делать?
Алеша достал из кармана несколько бумажек и перебрал их.
— Толя через адресное бюро узнал несколько адресов Курбатовых. Одна из них — Анна Степановна — живет тут недалеко.
— Давай зайдем!
Квартира Анны Степановны Курбатовой оказалась на втором этаже. Пока они звонили, Мадлен считала почтовые ящики самых разных цветов и размеров, прибитые в ряд на стене около двери, и удивлялась, почему их так много. На каждом из них была наклеена бумажка с фамилией владельца. На некоторых ящиках в табличках перечислялись названия газет и журналов.
Мадлен внимательно перечитала все фамилии, и на одном из крайних ящиков увидела нужную: А. С. Курбатова выписывала «Комсомольскую правду», «Черноморскую коммуну» и журнал «Пионер». «Наверно, молодая», — решила Мадлен с некоторым разочарованием. В глубине коридора послышались шаркающие шаги, щелкнул замок, и на пороге раскрывшейся двери появилась старая женщина в цветастом халате. Их звонок явно вырвал ее из глубокого сна. На полных румяных щеках женщины еще виднелись складки от подушки. Торопясь открыть дверь, она не успела причесать волосы и теперь придерживала их левой рукой.
— Вы Анна Степановна? — спросил Алеша.
— Ну, я, — подозрительно взглянув на него, сказала женщина.
— Ваша фамилия Курбатова?
— Курбатова! А дальше что?!
— Вы когда-нибудь жили на Пушкинской?
— Никогда не жила! А что у вас случилось?
— Ничего.