Мадлен и Алеша примолкли. Они уловили происшедшую перемену в Михаиле Ивановиче и не понимали, чем она вызвана.

Глубокие морщины вокруг глаз Михаила Ивановича собрались, прорезались еще глубже. Лицо, и без того суровое, стало еще более замкнутым. Он как бы отгородился от ребят невидимым щитом, за которым простиралась неведомая им большая и сложная жизнь, о которой знал только он один.

Наконец Михаил Иванович положил записку перед собой на стол и некоторое время смотрел в окно, на верхушки тополей, застывших в знойном покое.

— Курбатов! — проговорил он. — Знакомое имя!.. Да, был такой Курбатов! Я лично его знал. Но памяти хорошей он о себе не оставил.

Мадлен взволнованно взглянула на Алешу. Она на мгновение представила себе, с каким нетерпением Мария ждет ее возвращения. Что же Мадлен сможет ей рассказать?..

Да, за последние месяцы Мадлен поняла, что в мире все совсем не так просто, как думаешь.

Алеша присел на стул напротив Михаила Ивановича и уперся локтями в стол.

— А что же Курбатов такое сделал? — спросил он настойчиво.

Михаил Иванович ему не ответил.

— Ты привезла эту записку? — спросил он.

— Да, — ответила Мадлен.

— Значит, понимать надо так, что в Париже живет дочка Курбатова?

— Да.

Михаил Иванович раздумчиво провел рукой по лбу.

— Тяжело ей будет узнать!.. Ее мать и сестру гитлеровцы убили. Это я точно знаю. Утопили в барже на море. А вот отец Василий Курбатов… Про него ничего определенного сказать не могу!

Алеша и Мадлен поняли: старик что-то не договаривает.

— Михаил Иванович! — Алеша еще ближе подвинул локти к старику. — Это очень валено!.. Мадлен ведь должна все рассказать Марии.

— Зачем же?.. Двадцать лет прошло!.. Теперь уже все забылось…

— Как же забылось! Вы сами сказали, что памяти он хорошей не оставил!..

— Мария отсюда далеко, во Франции… Не к чему ей это знать.