Когда они выходили из ворот, их догнал Толя.
— Мадлен! — сказал он быстро. — Можно вас спросить?.. Как теперь будет с Жаком?.. Его могут опять украсть?..
Мадлен не сразу нашлась, что ответить.
— Наверно, больше не будут красть, ведь забастовка кончилась, — проговорила она. И уже двинулась с места, но Толя снова остановил ее:
— А если опять забастуют? Тогда как?
— Не знаю!.. — растерянно сказала Мадлен. — Очень трудно сказать, что еще придумают ультра!..
— О, ультра! — воскликнул Грегуар. Толя с Мадлен говорили по-русски, и из их разговора он понял только одно это слово. — Ультра — фашист!.. Гитлер!.. — Он сжал кулаки и сделал ими несколько движений, показывая, что бьет кого-то кулаками и валит на землю. — Comme са!..[9] — добавил он, крепко пожал Толе руку, схватил Мадлен за рукав и потащил за собой.
Вскоре они скрылись за углом. И Толя остался один раздумывать над тем, какие еще беды могут грозить незнакомому мальчику Жаку, судьба которого всецело зависит от политической борьбы.
Опоздав всего на две минуты, Грегуар и Мадлен, запыхавшись от быстрого шага, вошли в гостиницу. В холле их ждала мадам Жубер, чем-то крайне расстроенная.
— Спасибо, Грегуар, — сказала она. — Вы оправдали мое доверие!..
— Всегда рад служить, мадам! — галантно ответил Грегуар. — На два дня я уезжаю в Ильичевск!.. Посмотрю на новый порт!.. Жаль, что мы не можем поехать вместе…
Глава шестая
Как томительно тянулось время!.. Конечно, очень интересно пройти по залам музея, где выставлены военные трофеи. И много поучительного можно увидеть в цехах завода, где собирают киноаппараты. Там девушки, одетые в белые халаты, быстро прилаживают друг к другу такие маленькие детали, что просто непостижимо, как они их видят, не прибегая к лупе. Однако для того, чтобы посмотреть все это, нужно больше сил…
Мадам Жубер очень устала. Она ходила вместе со всеми. Но мысли ее в это время были далеки от того, что она видела. Ей не давало покоя то острое чувство унижения, которое ей пришлось вчера испытать.
Нет, ничего обидного ей никто не говорил. В юридической консультации, куда она обратилась, немолодой юрист в массивных очках обошелся с ней абсолютно корректно. Он даже поддержал беседу, вспоминая вместе с ней те давние годы, когда на бывшей Екатерининской улице стоял памятник Екатерине Второй. С тех пор все изменилось! Нет ни Екатерининской улицы, ни памятника.
— А помните ли вы магазин бальных нарядов Марии Озерской! — мечтательно спросила мадам Жубер. — Парижские модели получались каждую неделю! Заказы исполнялись в двадцать четыре часа!.. Магазин помещался в Доме как раз напротив памятника!..
Юрист страдальчески поморщил лоб, кашлянул и поправил очки: мадам Жубер поняла, что пора переходить к делу.
Он раскрыла портфель, выложила на стол все документы и подробно изложила суть дела.
Ее крайне поразило то, что произошло затем. Юрист для начала почему-то понюхал бумаги. Мадам Жубер так и не поняла, для чего он это сделал. Потом он довольно брезгливо взял их кончиками пальцев и долго читал. Лицо его при этом было непроницаемо, и невозможно было догадаться, какое впечатление они на него производят.
Но Мадам Жубер не так-то легко было смутить. Она готовилась к решительному бою за свои незыблемые, священные права. Временами ей казалось: юрист нарочно оттягивает время, чтобы обдумать свою позицию. И это укрепляло ее уверенность в том, что, видимо, право на ее стороне.