Он стоял неподвижно и пристально глядел на того, кого так долго отказывался видеть, но кому все же стал посылать знаки любви, когда узнал, что тот готовится покинуть этот мир.
Позже Бастьен объяснил мне, что нотариус их семьи сообщил ему, что отец вернулся во Францию, чтобы закончить свою жизнь в медицинском учреждении.
Я не могла представить себе, что творилось в душе у Бастьена.
Мы с Натаном молча смотрели на них.
Отец хотел встать, чтобы подойти к сыну, но у него не хватило сил.
Бастьен подошел к нему, протянул руку, чтобы помочь, и крепко обнял.
Натан подошел ко мне и спросил:
– У тебя не найдется носового платка?
Мы оба были очень растроганы этой сценой примирения.
– Ну и дела! Все, что происходит в твоей лавке, изумительно!
– Да, изумительно и чудесно.
Мы покинули отца и сына и пошли ужинать вдвоем: пусть они наконец наговорятся друг с другом, наверстывая долгие годы разлуки. Волнение немного приглушало наши чувства, но очень скоро веселье оказалось сильнее его.
Как только приходит весна, Натан начинает всегда вставать раньше меня: его будят птицы.
Когда я присоединяюсь к нему, он успевает подать на стол первый завтрак и разогревает воду для чая.
Он уже успевает выпить чашку кофе, но ждет меня, чтобы начать есть.
Мы оба любим эти минуты.
Свежий хлеб или нет, Натан все равно его поджаривает. Мы принадлежим к поколению, которое еще не выбрасывало кусок хлеба из-за того, что он немного зачерствел.
Утро – начало. Каждый день дарит нам его. Утро – как небо после хорошего летнего дождя. Небо промыто и вытерто дымкой из теплых испарений, которые окутывают туманом горизонт и приглушают краски. Утро никогда не бывает временем ностальгии и сожалений, оно всегда – время желаний и проектов.
Часто именно за первым завтраком мы с Натаном принимаем решения – и мелкие, и важные.
В то утро первый завтрак не был готов, а Натан был во дворе и читал, сидя в кресле.