– Нет-нет. Вряд ли, ваша светлость.

И тут Софи впервые заметила, какой он огромный. Конечно, не такой, как Гарет, но он был куда выше и шире, чем она.

Ей следовало закричать. Кто-нибудь из слуг непременно услышал бы ее крик. Конечно, поползли бы сплетни, но Софи боялась Фиска гораздо больше, чем слуг, сплетничающих о хозяевах.

Однако она не успела позвать на помощь – ладонь Фиска запечатала ей рот, а другая его рука легла поперек ее груди.

Теперь Софи не могла закричать. К тому же она задыхалась, так как ладонь Фиска закрывала не только ее рот, но и нос. Но в руке у нее по-прежнему был ключ от ящика, и Софи вонзила его острым концом в бедро негодяя.

Застонав от боли, он отпустил ее. Она бросилась к двери, но Фиск оказался проворнее и снова на нее накинулся. Они повалились на ковер, и Софи, ударившись головой об угол стола, на мгновение потеряла сознание. Фиск тут же навалился на нее и надавил рукой ей на горло.

– Сука! – прошипел он, ощерившись. – Я так и знал! Знал, что ты не можешь спокойно жить и оставить меня в покое!

Тут Софи очнулась и поняла, что вот-вот задохнется. Ни кричать, ни говорить она не могла. Только ноги ей еще повиновались, и она стала колотить ими о ковер, в ужасе глядя на Фиска.

Внезапно в дверь постучали. И тотчас же раздался женский голос:

– Сэр, может, вам помочь?

Вероятно, это была та горничная, которая чуть раньше проходила мимо двери.

– Проклятие! – пробормотал Фиск и тут же крикнул: – Нет, спасибо!

Он смотрел на Софи со злобой и ненавистью, и она вдруг поняла, что он хотел ее убить.

Софи кашляла, захлебываясь собственной слюной. Глаза ее вылезали из орбит…

Тут Фиск вдруг протянул руку и взял со стола хрустальную лампу. Софи наблюдала, как лампа приближается к ней, но ничего не могла поделать. Потом раздался звон разбитого хрусталя – и острая боль пронзила голову, а легкие заполнил резкий запах масла.

В следующее мгновение Софи погрузилась во тьму.