Глава 54

Шарлотта Йейтс наклонилась вперед в своем кресле. Кто-то крикнул «Стыдитесь!», а с противоположной стороны вызолоченного неоренессансного театрального зала донеслось «Позор!».

Шарлотта Йейтс слегка пожала плечами. Что с того? Вдобавок ей не хотелось трясти головой и портить свою новую прическу – теперь ее волосы выкрасили в теплый карамельный цвет, оттененный серебром. Кроме того, Шарлотта знала, что оскорбления адресованы не ей – хотя она и заметила сегодня днем несколько антиамериканских транспарантов, пока ее кортеж проезжал по Праге. Нет, раздраженные возгласы были обращены в сторону оркестра – точнее, в ту сторону, где оркестра не было. Сцена пустовала. Начало концерта ожидалось в половине восьмого, а сейчас было уже семь тридцать две. В Праге такая оплошность считалась почти невероятной, вопиющим опозданием, практически поводом для бунта. Шарлотта подумала, что причиной задержки стали ее собственные агенты из Секретной службы, хотя было приятно видеть, что местные жители еще не утратили собственных представлений о пунктуальности.

Да, она снова здесь, в Праге. С тех пор, как она заявила о своем намерении совершить поездку по Восточной Европе с посещением трех городов (Варшава, Бухарест, Прага), дабы «обсудить наши общие планы по укреплению глобальной безопасности», предвкушение предстоящего визита достигло невыносимой остроты. Шарлотта едва заметила свое пребывание в Польше и Румынии, так стремилась она к финальному пункту своего турне. И вообще, какая разница! Все равно «планы по глобальной безопасности» являлись лишь предлогом. Как будто Польша или Румыния могли чем-то помочь в деле сохранения мира для Демократии! Впрочем, иногда стоит давать понять другим странам, что они тоже имеют какое-то значение.

Однако Прага была ключом. Теперь все сводилось к следующим двадцати четырем часам – и к плану, столь безупречному, что Шарлотте порой хотелось, чтобы кто-нибудь был в курсе ее хитроумных ходов. Она бы похвасталась… совсем чуть-чуть.

Если бы только ее отец дожил до этого дня!

И вправду, она с самого начала знала, что, получив письма обратно, уже не успокоится. Шарлотта Йейтс родилась для того, чтобы рисковать. Она никогда не отступала и не пасовала.

Как бы было хорошо отделаться от всех и в одиночку насладиться долгожданным мгновением! Обычно Шарлотта ничего не имела против путешествий вместе со свитой – персоналом, охранниками, журналистами, – но порой ей необходимо немного личного времени, и сейчас наметился именно такой случай. Но, разумеется, нельзя отрицать тот факт, что ее визит всколыхнул местную общественность. Если американцы (большинство из них, вероятно, до сих пор считали, что европейская страна называется Чехословакией, и не могли даже приблизительно показать ее расположение на карте) не проявляли интереса к прошлой деятельности Шарлотты в здешних краях, от аборигенов вряд ли можно было ожидать того же. Люди, живущие в Старом Свете, весьма памятливы, кроме того, никогда не знаешь, кто и где может внезапно объявиться. К счастью, у всех них приблизительно одинаковые запросы, касающиеся в основном не столько мировой, сколько личной безопасности. Однако Шарлотта была абсолютно уверена только в одном: никто не посмеет причинить ей вред, лишь когда она займет президентское кресло. Страх делает людей милыми, за что их даже можно почти полюбить.

Сегодняшний день шел строго по расписанию. Одетая с небрежным изяществом в легкий брючный коралловый костюм от Ральфа Лорена (было нечто приятно-вызывающее в том, чтобы обсуждать терроризм в розовой одежде), с идеальной прической, которую не смог бы растрепать и торнадо, с супинаторами от Dr. Scholl, подложенными в туфли-лодочки от Анны Кляйн, Шарлотта умело контролировала все свои встречи. Разумеется, она занималась банальным символическим «поддержанием взаимоотношений», ничего исторически значимого либо имеющего отношение к реальной власти. Ей вовсе не хотелось наступать на ноги кому-либо в Штатах – зачем обижать пушистого барашка Тодда? Впрочем, когда она станет президентом, она развернет паруса в другую сторону.

Музыканты наконец появились на сцене, но кое-кто из аудитории продолжал увлеченно их отчитывать, пока те поспешно настраивались. Министр культуры, багровый от смущения из-за постыдной задержки концерта на четыре минуты, настолько потерял самообладание, что предложил Шарлотте мятный леденец. Тед, ее любимец из Секретной службы, прищурился, и министр, опомнившись, вовремя отдернул руку.

– Программа должна вам понравиться, – простодушно сказал министр, засовывая леденец в карман пиджака. – Конечно, четвертая симфония наименее популярна из девяти и, по правде говоря, тематически следует за второй, однако я считаю, что это великое произведение. Сложное, местами вычурное, но невероятно насыщенное и глубокое.

– Мне не терпится ее услышать, – ответила Шарлотта.

Что за чепуху он мелет?… Ах да – музыка. Шарлотта опустила взгляд на программку. Четвертая симфония Бетховена. Боже милосердный, ей предстоит проскучать чуть ли не два часа!.. Ее взгляд упал на строчку из описания: «Четвертая симфония была впервые исполнена в 1807 году во дворце Лобковицев в Вене».

…Лобковицы, всюду Лобковицы! Шарлотту уже тошнило от этого имени.

Между тем завтра ей предстояло присутствовать на церемонии открытия музея в пресловутом дворце Лобковицев. В последний раз Шарлотта посещала дворец в тот день, когда убили Юрия.