Витёк выполнял скрупулёзно советы мордоправов, как мысленно называл он имиджмейкеров, и его душещипательная речь в военной палатке заставила рыдать в умилении полстраны, как минимум. При такой «артподготовке» его фактически внесли на руках на царский трон, подтасовав слегка результаты, чтобы не споткнуться на втором туре с грамотным оппонентом. Уже влюблённый в Витька электорат отмахнулся от воя оппозиции о нечестности выборов, и Витёк уютно устроился на троне тритреклятого государства и приступил к осуществлению своего личного плана.
Созданная под Витька и его избрание Еловским партия быстро стала пополняться китежскими, которых полностью контролировал Степаныч, и, сначала они ощутимо щелкнули Евгения Александровича по его задранному носу, так сказать, по партийной линии, а потом на него со всех сторон стали сыпаться обвинения в торговле оружием, наркотиками и людьми. Петруша, занявший сразу после Витька пост руководителя всесильного ведомства , не только организовывал, так сказать, «огневую поддержку» выборов Витька, но и собрал немало дополнительной информации о деятельности Еловского и его подельников. Ушлый еврей сразу просёк фишку и удрал в Англию, откуда уже только бессильно тявкал, а караван Витька мерной поступью продолжил намеченный им путь.
Всё было просто замечательно, спокойно и величественно, но через пять месяцев после того, как Витёк уверенно взгромоздился на престол, случилась неприятность на учениях с одной подводной лодкой. Кланяться партнёрам и просить их о помощи было не по пацански, и моряки остались на глубине в братской могиле, пока лодку не притащили и их останки не разложили уже по индивидуальным урнам. Это происшествие Витёк личной бедой не посчитал, накладочка и только, но на надоевший ему уже вопрос , что именно случилось с подводной лодкой, он не сдержал эмоции и ответил с язвительной улыбкой этой иностранной бестолочи: «Она утонула». Огрёбся он и за фразу и за ухмылочку от Степаныча таких «люлей», что несколько лет подобных промахов уже не допускал, а, наоборот , усиленно старался соответствовать месту и должности, исправляя допущенный косяк и набивая до отказа пакет народной любви. Витёк без устали мотался по стране, устраивал прилюдную порку губернаторам и решал проблемы одного или максимум десятка людишек, пуская пыль в глаза всем остальным.
Напутствие тренера Витёк соблюдал неукоснительно, применяя всё чаще и чаще принцип Самого: «Нет человека- нет проблемы». При чём, окружив себя с самого первого дня людьми, ловящими каждый его жест и слово, внимательно отбирал он и пополнение, поэтому Витьку достаточно было лишь пару раз, не больше, высказаться в адрес досаждавшего или реально опасного ему оппонента, как подчинённые «секли фишку» и проблема ясным соколом летела в тюрьму или колонию и это в лучшем случае. Некоторым так не везло и их хоронили с почестями, народной скорбью, морем цветов и, конечно, обещанием властей всех мастей и волостей непременно найти и строго покарать убийцу. Одновременно с его частными разборками, жизни граждан от десятков до тысяч использовались для поддержания образа спасителя отечества и борца с террором, ведь что бы было с чем бороться, его надо было сначала предъявить в натуре и как можно страшнее…
Давно распался, рассортировался по заграницам, кладбищам или колониям круг Еловского, а общаг и богатства страны были перераспределены между командой тренера, но Витьку всё ещё спокойно не сиделось на троне. Не тот человечек был Еловский, чтобы смириться с таким унижением, да и у нескольких деловых из его круга срок осуждения подходил к концу, и Витёк почувствовал пятой точкой, что в его анус нацелилась арматура с приваренными по кругу гвоздями.
Начав свой третий, а по факту четвёртый срок царствования, Витёк решил не просто вырвать зубы у беснующегося старого, но ещё саблезубого тигра, а швырнуть его шкуру себе под ноги. И плевать он хотел на покаянное и такое жалкое письмо Еловского, которое ему передали через дипломатов. Он не поверил ни его раскаянию, ни фальшивым извинениям, совсем не поверил. Задумал жид пархатый, как есть задумал гнусь !
Ребятки Петруши исполнили всё четко и красиво, деловым добавили сроки по новым сфабрикованным обвинениям, и Витёк уже собрался расслабиться, как получил нокаутирующий удар в солнечное сплетение. Умер Степаныч, и одиночество, гулкое и звенящее, отгородило его от всего мира. Тишина страшная и ватная навалилась могильной плитой. Витёк до боли и беспросветного отчаяния ощутил себя полным сиротой.
Он вдруг с ужасом осознал, что со смертью тренера в этом мире больше нет ни рядом, ни около, ни в дали не единого существа, которое его любит, просто любит, ничего не только не требуя, но даже не прося взамен. Всем, абсолютно всем от него было что-то надо. Степаныч подарил ему не только отцовскую заботу, но и вылепил из чахлого и запуганного заморыша, сильного, хитрого, умного и успешного Витька, нет, не Витька, а Виктора Викторовича, отца народа и уважаемого мирового лидера.
Братаны с него ждут постоянных даров. Жена боится до дрожи и тихо ненавидит, для дочерей он лишь спонсор их бесконечных хотелок, не более. Рудик меняет его на первого встречного при каждом удобном случае и только фантастическим везением можно было объяснить то, что он в своей неразборчивости, не подцепил ещё срамной или смертельной болезни. Ну и всё.
Ушёл от него Степаныч, как некогда ушла мать, не попрощавшись даже.
Проводив тренера Витёк ,неожиданно для самого себя, вдруг загрустил по матери и ,когда тоска вынудила буквально завыть на луну, он подумал, что теперь может попытаться хотя бы узнать где она, не нуждается ли. Ему захотелось сделать что-то хорошее от себя, по своему желанию, а не для показухи или потому что так надо. Мать, если была жива эти тринадцать лет, не могла его не увидеть. Он искренне не понимал, неужели она не узнала его в новостях и на разворотах журналов и газет, ведь имя и отчество стались прежними, а фамилию не мог не помнить её муж. И мать всегда утверждала, что Витёк очень похож на отца-подлеца, так почему она даже не попыталась с ним связаться ?
Для начала он запросил в архиве списки всех выехавших в Канаду по приглашению в том проклятом году, когда его, как вещь с рук на руки , передали на пироне вокзала. Он нашёл в списках и мать, и её мужа-хохла, которого Витёк без труда узнал на фотографиях. Там же было указано, что выезжает пара на ПМЖ, т.е. на постоянное место жительства к родственникам мужа и что согласие принимающей стороны получено.
Значит мать знала, что не вернётся, знали это и приёмные родители, а дядя Витя тогда в сквере врал и пугал его расстрелом, что бы заставить принять их с мамой Светой ,как родителей и считать таковыми. Витьку стало обидно, но на отца он сердиться не мог, потому что давно ему всё простил за то спасение из подвала. А вот с мамой Светой стоило бы пообщаться, да уже не получится, померла она ещё до его переезда в столицу.
Витёк вызвал к себе Петрушу и попросил подобрать ему толкового офицера для приватного поручения.
Через месяц он получил полный отчёт, который поверг его в ещё большее уныние. Мать умерла буквально два месяца назад и, если бы Витёк вспомнил о ней чуть раньше, то мог бы сам с ней поговорить или хотя бы повидаться и проститься.
Впервые Витёк возненавидел и это тритреклятое государство и царскую свою участь, которая погоревать и поплакать по-человечески не позволяет, да и на могилу матери с цветами не пускает. Он погрузился в размышления что теперь ему со всем этим делать, как отнестись к информации. Именно в этот момент его тяжких раздумий и борьбы желания сделать что-то хорошее для уже не нуждающейся ни в чём женщины, которая подарила ему жизнь, и поднять по-еловски повыше правую руку, ему принесли прошение его заклятого врага, самого любимого народом делового из круга почившего по весне этого самого Еловского.
Витёк лично знал этого гордого и очень толкового мужика и, если бы смог ему доверять, то приблизил бы непременно и доверил бы министерство или даже правительство. Однако Матвей Осмоловский был слишком опасен как конкурент и не скрывал своих претензий на власть, считая Витька и его команду полными бездарями, разваливающими страну. Витёк не был уж совсем дегенератом, чтобы не понимать, что во всем проигрывает с разгромным счётом этому еврею, начиная с ума и грамотности, до импозантной внешности и просто фонтанирующей харизмы. На его ярком фоне ничтожность личности и серость Витька высвечивалась даже для «особо одарённых» и вопрос с Осмоловским был решён быстро и по всей строгости закона. Совсем ликвидировать угрозу Витёк не посмел, слишком заметен был в мировых деловых кругах этот молодой бизнесмен и слишком популярен в народе. Его смерть могла взорвать страну. Кликни его, оставшиеся на свободе, пусть и за рубежом, друзья-соратники, с их капиталами и связями народ на баррикады, полыхнуло бы почище оранжевой революции хохлов , и от Витька с его вертикалью власти пошли бы клочки по закоулочкам. Только поэтому сменил английский костюм на робу зэка Матвей Осмоловский ещё в первый срок царствования Витька. И вот теперь его враг, отсидевший уже более 10 лет, но по- прежнему не только внутренне не сломленный, но и внешне мало изменившийся, просил о милости, но не для себя, а для умирающей в германской клинике матери, чтобы проститься с ней, пока она ещё жива. Матвей готов был вернуться в зону после смерти матери, и Витёк не сомневался, что он именно так и поступит, но это было ещё страшнее. Откажи он сейчас сыну проститься с умирающей матерью, весь мир завоет и заулюлюкает, склоняя его, как труса и бессердечного подонка. Витёк повертел в голове все варианты и решил, что, проявив милость к врагу и, подав её максимальной гласности, с упором на причину снисхождения к явному конкуренту, он поступит с максимальной пользой для себя. Исходя из этих рассуждений и, лишь слегка, под влиянием момента Витёк подмахнул прошение резолюцией удовлетворить, несказанно удивив своё окружение. Для себя он мысленно поставил галочку в перечне совершённых добрых дел, посвятив это памяти матери, тем самым, закрыв долг и перед ней.
В вечерних новостях в спецвыпуске, который транслировали не только все свои каналы, но и мировые, он проникновенным голосом, который был отработан до оттенков полутонов «мордоправами», поделился со всем миром принятым им решением не просто отпустить оппонента и преступника, но и помиловать его, освободив от половины ещё не отбытого наказания, выказав своим указом дань уважения его больной маме, позволив провести отпущенные ей Господом дни рядом с любимым сыном.
Витёк говорил подготовленный ему текст и верил сам себе, представляя как рыдают от умиления с той стороны экрана его верные избирательницы, и, прикидывая, на сколько вырос его рейтинг. Оперативно проведённый социологический опрос показал со всей убедительностью, что его благородство оценено высоко, и граждане страны гордятся своим самым человечным и, несомненно, лучшим в мире правителем.
Насладившись своим неожиданным милосердием и благородством, Витёк вдруг понял, что возвращаться к рутине государственного управления, в котором он ни хрена не понимал, сидеть с умной рожей на скучнейших отчётах, выслушивать очередные прожекты, за которыми были прекрасно видны не только коррупционные схемы, но и банальнейшее воровство, у него нет и капли желания.