Витёк вспыхнул и от стыда, и от гордости одновременно, ведь отец впервые за два года вслух назвал его сыном. Так он попал к Степанычу и стал заниматься у своего единственного в жизни тренера, мужика тёртого, сидевшего до войны за бандитизм и искупившего в штрафбате вину своей кровью, но снова отсидевшего почти восемь лет в лагере после победы, несмотря на иконостас из медалей и орденов, которые много позже и всего один раз увидел на его пиджаке, висящем в шкафу, Витёк. Как и тысячи зэков, виновных и безвинных, Степаныч вышел на свободу летом 1953 года. Он заменил Витьку отца после того, как спустя полгода с их знакомства тот умер от зашевелившегося осколка, сидевшего в его лёгком с войны, догнала проклятая.
В секции Степаныч собрал сплочённую команду и после окончания ими школы, где он всех прогнал до десятилетки, умело пристраивал своих воспитанников по их интересам в любые Вузы Китежграда. Твёрдый троечник Витёк и мечтать не мог об Университете, но Степаныч договорился и Виктор Нитупак, как сын умершего от ран фронтовика-героя, был принят на первый курс юридического факультета без экзаменов, по собеседованию, а нужные оценки для баллов ему проставили в ведомостях члены приёмной комиссии. Витёк удивлялся как это так легко всё у Степаныча получается, но скоро стал понимать, что за видимой лёгкостью решения проблемы лежит порой очень длительная подготовка, многоходовые схемы , труд, опасность и риск. Школа тренера нарастила у Витьки не только мышцы, развила дыхалку и выносливость, но и приучила его наблюдать, собирать по крупицам разрозненные данные, разрабатывать тактику, складывая из добытых данных нужный результат и добиваться цели, несмотря ни на что. Этот секрет успеха Витёк взял на вооружение, дополнив своим умением быть незаметным и осторожным, но всевидящим и всеслышащим, а терпения ему было не занимать. Вот только смелости Степанович привить Витьку так и не сумел, он отчаянно трусил и всегда уходил от любого конфликта, если надо, сдаваясь без боя, но потом обидчик получал от него «ответочку». Слова честь и честность Витёк давно и прочно забыл, и его месть редко не была жёсткой. Правда он знал кому можно мстить, а от кого стоит утереться пока, но никогда и никому ничего не прощал. Витёк был расчётлив, беспринципен и абсолютно безжалостен, предпочитая расправу над обидчиком чинить чужими руками, иногда так заморочив исполнителя его воли, что тот и сам не мог ответить, зачем ему это было надо. Витёк совершенствовался в дрессировке двуногих, которая занимала его с того самого разговора с отцом, после первого похода в цирк.
Пацаны из команды Степаныча, зная о его покровительстве Витьку, на рожон не лезли, но держались с ним отстранённо, не изгоняя из своего круга, но и не допуская к себе на расстояние дружеской руки. Одни звали Витька молью, другие крысёнышем, и он знал о прозвищах, но не только не обижался, но вполне их принял. Эта наработанная годами тактика быть вместе со всеми, но отдельно и преследовать вроде общие, но исключительно свои цели, сделала его тем, кем он стал «в оконцовке», как любил говорить его тренер, удивив и того своим результатом несказанно. Витёк гордился этим удивлением Степаныча больше всего на свете. Признание этого человека стоило и Нобелевской премии, и Книги рекордов Гиннесса.
Сам не очень образованный, тренер не смог привить Витьку стремление стать лучшим в учёбе, а того вполне устраивала тройка в зачётке, поэтому учился Витёк в Универе кое-как. Более прилежно он постигал науку Степаныча, вникая в тонкости управления людишками, как тренер презрительно называл всех, кроме допущенных в его ближний круг. Витёк помнил дословно слова отца, что любого можно заставить служить себе, надо только найти слабину. Совпавшие почти дословно утверждения двух единственно авторитетных для него и любимых им людей, буквально родивших нового Витька, сильного, выносливого, терпеливого, хитрого, расчётливого и добивающегося своего, стали для него руководством к действию. Поиск слабины в каждом человечке, который становился ему интересен, увлекал, а найденный к нему ключик становился золотым. Он с удовольствием помогал бате, как они все любовно называли Степаныча, следить, узнавать, доставать, вымогать и шантажировать, превращая намеченную жертву в стукача, поставщика информации или «дойную корову». Связи Степаныча, как паутина опутывали не только город и область, но и имели свои паутинки в белокаменной и ещё многие города. Этот невзрачный с виду мужичок, кряжистый и хваткий, державший в своих руках многих чиновников в погонах и без них, жил на глазах обывателей неприметной жизнью обыкновенного спортивного тренера, работающего в неприметном спортзале в промышленном районе Китежграда. Только посвященные, да крышующие менты на прикорме и то только догадывались о размахе его империи, но его денежных оборотов от казино, торговли контрабандным спиртным и наркотиками не знал никто, как и где и сколько он скупил недвижимости и прилагаемых к ней предметов роскошной жизни за рубежами любимой родины. В Китежграде Степаныч жил за городом в рубленном двухэтажном домике, мимо которого бегал рейсовый автобус до Вышеборга. Правда домик стоял на берегу залива и на приличных размеров участке с вековыми соснами за внушительным забором. Но и здесь придраться не удалось бы никому, потому что участок подарил Степанычу его дядя, заслуженный военный врач, которому этот дом в придачу к своей премии передал Сам.
Витёк впитывал в себя всю информацию от тренера как губка и по его совету уже с первого года учёбы внимательно слушал, запоминал, а дома записывал и анализировал услышанное, а потом нёс на консультацию к Степанычу. Так они на пару вычислили сеть преподов слишком полюбивших рассуждать о свободе на западе и формальному народовластию в стране. Этот опус Витька тренер по своим каналам отправил сотруднику безопасности и вскоре его пригласили на беседу. С этого дня у него появился не только куратор, но и перспектива стать разведчиком, о чём Витёк мечтал с детства. Все годы до получения диплома он собирал и обрабатывал оперативную информацию и передавал куратору. В результате куратора повысили в звании, а преподавательский состав университета обновился на треть и значительно были прорежены студенческие группы. Никто даже не догадывался, что невзрачный студент с юридического, едва удержавшийся из-за низкой успеваемости на грани отчисления, последние четыре года является причиной всех университетских чисток.
После получения диплома Витька приняли на службу, но разведчиком он так и не стал. В университетском дипломе стояли одни «уды», а в академии он, не привыкший учиться, еле протянул один год. Ведомство же считало себя элитой и кадры подбирались соответствующие, которым Витёк со своими куцыми знаниями соответствовать никак не мог.
Куратор в благодарность, за весьма продвинувшее его по службе сотрудничество, подсуетился, и Витёк отправился служить завхозом в дипломатическую миссию одной из дружественных стран.
Однако за загранку ему пришлось заплатить дорогую цену. Потребовалось срочно жениться, иначе не видать бы ему никакой заграницы. На сей раз помогла мама Света, подсватав дочку давней подружки, и глупенькая , но вполне смазливенькая девчонка, закончившая два года назад школу, но очередной раз завалившая экзамен даже в пединституте, где вечный недобор, поехала с ним за рубеж в качестве законной супруги.
Толку от молодой жены не было никакого и ни в чём. Готовить она не умела, убираться не любила, стирать даже в машинке-автомате ленилась и в постели от Наташки веяло скучищей. Витёк же, которого его пацаны из команды иногда, видимо по просьбе тренера, таскали с собой в сауны Степаныча, где трудились в поте милых мордашек и приятных на ощупь тел весьма умелые массажисточки, кое-что в сексе с девками понимал, и поэтому лежащая без движений в стойке солдатика супруга надоела ему в постели уже через неделю после свадьбы, но деваться было некуда. Здесь пойти в любой весёлый дом, адреса которых было легко найти, конечно было можно, но только один раз, потому что следующий день был бы для него последним днём и за границей, и на работе в ведомстве.
«За неимением лучшего, будем спать с собственной женой.» – решил Витёк и купил в соседнем с посольством магазине бутылку французского вина, фрукты, мясную и сырные нарезки, ещё горячую курочку гриль и коробку конфет.
Эффект от устроенного им романтического ужина оказался весьма неожиданным. До этого времени он пил с пацанами водку и то максимум пятидесятиграммовую стопочку, потому что тренер не одобрял нарушения спортивного режима, и выпитые три бокала терпкого вина оказали на Витька странное воздействие. Он чуть не придушил Наташку, когда решил трахнуть её в рот, а она так отчаянно замотала своей тупой башкой, что нечаянно прикусила его за головку. Витёк наотмашь ударил жену и, схватив её за горло, начал душить. Как Наташке удалось вывернуться из-под него, он уже не помнил, потому что отключился, но две недели жена шарфиками маскировала чёткие отпечатки его пальцев на шее и старалась не попадаться никому, в том числе и ему, на глаза, сказавшись больной.
Витёк себя виноватым не чувствовал, а наоборот злился на жену, дуру и неумёху, но через эти две недели мнимой болезни, отлучившись яко бы в магазин, Наташка влетела в квартиру сияющая и с порога сообщила, что беременна. Вопрос с сексом отпал, потому что жена категорично заявила, что врач велел беречься, и Витьку пришлось привыкать удовлетворять себя самому, когда природа начинала требовать своё и желание доводило уже до зубовного скрежета.
С его любимым Рудиком, солистом-виолончелистом оркестра Коркеева, их свела судьба, когда гастроли проходили в доме культуры при дипломатической миссии, где служил Витёк.
Они оба громко и заливисто расхохотались каждый своему. Витёк, прохохотавшись, вдруг резко погрустнел, с отвращением подумав, что когда Рудик уедет, то опять придётся ублажать себя только «дунькой кулаковой». Он тяжко вздохнул, но согласился сам с собой, что уж лучше так, чем после изведанного им улётного кайфа, который он словил, пристроиться опять к безмозглой кукле с кучей комплексов, да ещё с растущим день за днём пузом. Его мысленно аж передёрнуло всего.
Рудик уловил перемену настроения нового партнёра и вытащил из него причину печали, предложив ему пока не заморачиваться и не зависать, а наслаждаться общением и жизнью.
Витёк согласился и предложил экскурсию по городу, который уже знал наизусть. Они отлично прогулялись, и Витёк с удовольствием поработал гидом, а в уютной пивной, взяв по паре кружек с великолепной закуской, они просидели до позднего вечера, болтая обо всём и ни о чём одновременно.
Умница Рудик решил озаботившую Витька проблему просто, исключив и необходимость набивать мозоли, и контактировать в постели с женой. Он подарил надувную резиновую задницу, правда имитацию женской, но с любовно подобранным для Витька размером отверстия и по ширине и по длине. Он назвал секс-сурогат Светкой в честь мамы Светы и представлял во время разрядки её поганый рот, которым она много лет поносила его на чём свет стоит, а потом присватала в жёны это сексуальное бревно в постели и абсолютно бесполезное создание во всём остальном.
Ощущения, конечно, особенно с начала, от резиновой попы были так себе, но удовлетворение от того, что он спускает в рот Светки, немного скрашивало впечатление.
Ради встреч с Рудиком Витьку пришлось стать поклонником классической музыки, неимоверными усилиями подавляя зевоту и усиливающееся с каждым произведением желание уснуть, иначе сложно было бы объяснить его поездки в соседние города, куда перемещался концертный тур оркестра. Конечно в коллективе сразу всё поняли, зная ориентацию и пристрастия Рудика, но усиленно делали вид, что отношения двух мужчин их не касаются, хотя явно судачили и это было опасно. Витёк, скрепя сердце прервал отношения и переключился на «Светку», тем более, что к другим мужчинам его не тянуло совсем. Он скучал по Рудику, очень скучал по его умелым ласкам, извлекающим из его тела самую великолепную музыку, процитировал мысленно партнёра Витёк, называвшего его почему-то пастушком. Он на очередную кликуху заморачиваться не стал, чего взять с богемы, пастушок, так пастушок, хорошо, что не пастушка. Больше чем по Рудику Витёк скучал только по тренеру, но это было совсем другое чувство, его он любил, как отца и мудрого наставника по жизни. Когда-то они теперь увидятся со Степанычем ?