Новорожденный смотрит на свое грязное голое тело. Это тело взрослого человека, но он знает, что имя ему — Новорожденный.
Больше он ничего не знает.
Он с трудом приподнимает руки, хватается за края гроба, гнилые доски крошатся под пальцами и разъезжаются в стороны. Гроб с треском ломается, и Новорожденный падает на холодный каменный пол церкви.
Первая мысль появляется в его голове, она будто нарисована черными печатными буквами прямо перед глазами:
ьвокрец ен отЭ.
Что за чушь.
ьвреч тедирп сачйеС.
Он бредит, он ничего не понимает, но слова вдруг складываются в стройную картину, и его начинает тошнить.
Новорожденный садится на пол, и его тело разрывает судорогами. Рвет сильно, неудержимо, будто все нутро стремится наружу.
Его рвет, и изо рта на пол вываливается в мутной слизи огромный белый червь размером с руку по локоть. Отвратительная белая личинка дергается на полу и медленно увеличивается в размерах, удлиняется, начинает шевелиться, ползет.
Ползет в сторону обгоревшего амвона, постоянно удлиняясь.
Новорожденный утирает ладонью вонючую слизь с губ и завороженно глядит на червя.
Червь обвивает амвон, взбирается по нему наверх и смотрит на Новорожденного, хоть у него и нет лица и глаз, а только белая пустота.
И раздается его голос; он звучит не от самого червя, а будто из всех стен церкви, но Новорожденный знает, что это говорит червь.
— Ты знаешь, как тебя зовут? — спрашивает червь.
Новорожденный открывает рот, чтобы ответить, но судороги все еще сводят глотку, и слова сохнут на языке. Он сглатывает слюну и наконец отвечает:
— Новорожденный.
— Ты человек?
— Я не знаю, что это такое.
— Ты помнишь, кем был?