На подступе к крепости уже слышался топот многочисленных ног. Через несколько минут в воротах показались первые солдаты. Темная, звякающая железом, масса хлынула в крепость, тишина огласилась воинственными криками, а стены озарились разгорающимся пламенем. Беджхавр пал.

Астид и Элеас вслед за Хэттиром вбежали в ворота внутренней цитадели. В тесном дворе Наэйлут и Доэйр дорезали её защитников. Из верхних окон доносились крики. На камни под башней упала женщина в ночной рубашке. В окне на мгновение мелькнула голова Сизэрата.

Астид оглядел двор, задержав взгляд на Хэттире, запирающем ворота. Доэйр, следуя своему принципу «Победитель получает то, что хочет», и понимая, что грабежа не избежать, отхватил самый лакомый кусок в Беджхавре — его замок. Большая часть его обитателей, в том числе все мужчины, была уже мертва. Сунувшимся к воротам сеттийцам было объявлено с башни, чтобы они не совались в эту часть крепости. Для убедительности своих слов и острастки Доэйр выпустил в людей у ворот пару стрел.

Потом было веселье в замковой зале. Наемники пили, хохоча и поливая вином сваленное в кучу добро, собранное по замку — шкатулки с драгоценностями, серебряные кубки, кувшины и прочую утварь, оружие в дорогих ножнах, кошельки, набитые золотом. Оставшиеся в живых женщины носили еду, разливали вино. Придирчиво осматривали каждую проходящую мимо молодку, Элеас и Талкизсар обменивались комментариями. Хэттир лениво следил за последним, равнодушно перебирая длинными пальцами волосы притихшей у его ног девушки. Наэйлут и Доэйр много пили, не пьянея, и, как ни странно, пели. К Астиду подсел Сизэрат, толкнул его плечом, довольно ухмыльнулся.

— Как ты? Весело?

— Очень. Только спина побаливает — ворот тяжелый был.

— Не беда, — хохотнул эльф. — Это можно поправить. Эй, ты! Иди сюда!

И махнул рукой молодой женщине, ставившей на стол очередной кувшин с вином.

— Как твое имя?

— Урджа, — еле слышно прошептала женщина.

Сизэрат положил руку на плечо Астида.

— Этот благородный воин очень устал, убивая твоих сородичей. Отведи его в спальню и сделай так, чтобы он хорошо отдохнул. И если ему не понравится, он убьет и тебя тоже.

Плачущая втихомолку служанка дрожащими руками стелила постель. За стенами цитадели полыхали дома, умаляя необходимость рассвета. Небо на востоке посветлело, наливаясь румянцем. Полукровка взглянул на Урджу. Она его нисколько не привлекала. Он не любил плачущих женщин. Ощущать рядом её дрожащее, напуганное, отторгающее его тело… нет. Он не насильник. Ему нравится, когда женщина хочет его, восхищается им, ну или хотя бы делает вид. Проститутки умеют это просто изумительно. А брать вот это напуганное холодное существо в свою постель… фу.

— Что прикажете делать? — её жалобный голос заставил Астида поморщиться. — Согреть вам простыни?

— Оставить меня одного.

Урджа на несколько секунд замерла в нерешительности, а потом поспешно выскочила из опочивальни. Астид взял с приготовленной для него кровати одеяло и бросил на медвежью шкуру, покрывающую пол. Поставив на дверь и окно магическую защиту, завернулся в одеяло и заснул.

Он проснулся далеко после полудня. В замке и крепости царила тишина. В зале, где они вчера пировали, Астид нашел лишь Наэйлута. Стол перед ним был завален кувшинами и бурдюками. Сам эльф, совершенно трезвехонький, тренькал на неведомо откуда взявшемся четырехструнном инструменте, подкручивая колки и пытаясь настроить его на свой вкус.

— Привет, — Астид сел за стол, сдвинув грязные миски. Часть из них упала на пол.

— При-ивет, — протянул Наэйлут. Струна не выдержала натяжения и лопнула. Эльф с удивительным спокойствием отложил инструмент в сторону. — Никуда не годится.

— Где все?