Через несколько дней я уже на ногах, но что-то все равно не так. Я выпиваю целую бутылку кислого сока и протираю между ногами уксусом в надежде, что перестанет течь, но у меня из лона продолжает сочиться густая белая жидкость с кровью. Похоже на малиновое варенье со сливками, думаю я, наклоняюсь, и меня рвет прямо в вазу.
– Лейкорея! – заявляет Кенэ. – Или, проще говоря, бели. Небольшие выделения, обычное дело после рождения ребенка или выкидыша. А еще это симптом гонореи, но в вашем случае, мадам, это невообразимо. Полагаю, что она пройдет сама, и отдых, маркиза, как всегда, отдых – лучшее лекарство.
На свадьбе сына маршала де Монморанси я ловлю на себе взгляд короля. Он хвалит мое платье, делает комплименты моему цвету лица, смеется над моими шутками. Я вижу, что он соскучился по мне, и знаю, что сегодня ночью он придет.
Когда король приходит, я полностью разбита и словно затянута в тугой узел. Я чувствую обильные выделения и молюсь, чтобы он не приближался. Я – олень, который застыл на месте в ожидании приближающегося охотника, готового нанести последний удар. Он развязывает мое платье, и, когда я вижу, как он отшатывается от запаха, что-то внутри у меня умирает.
– Мне кажется, вам немного нездоровится, – напряженным голосом произносит он.
Я не могу ему ответить, голос подводит.
Он удаляется, а я бросаюсь вниз головой в черную бездну своего отчаяния. Бог мой, какой позор! Как низко я пала!
На следующий день я собираюсь с силами и, используя все свое мастерство, выхожу на сцену. Я легка и грациозна, и вижу, как Луи с облегчением вздыхает: он ненавидит неприятности почти так же сильно, как и женщин с выделениями.
Глава двадцать шестая
Записка находится в чашке, которая стоит на моем туалетном столике:
Нет-нет. Белые цветы. Только не это.
– Что случилось, Жанна? – встревоженно интересуется Элизабет.
Я передаю Элизабет записку. Она тут же понимает аллюзию, лишний раз подтверждая, что весь мир уже знает о том, что я так отчаянно пыталась скрыть. Здесь ни у кого нет тайн.
– Морпа зашел слишком далеко, – задумчиво произносит Элизабет, избегая встречаться со мной взглядом.
– Он всегда заходит слишком далеко, – говорю я.
Сегодня утром Луи не пришел; сегодня день рождения Аделаиды, и король пожелал провести это утро в окружении семьи. Он придет после обеда, на столе лежат чертежи нового дворца, который я строю в Бельвю, – король любит первоначальные чертежи.
– Такое нельзя спускать с рук, – советует Элизабет, и хотя временами ее советы спорны, да и преданность иногда вызывает сомнения, на сей раз она, кажется, права. – Он зашел слишком далеко. Подобное невыносимо.
Что двигало ею – любовь ко мне или ненависть к Морпа?
Я еще раз перечитываю язвительные строки и представляю себе, как весь Париж и Версаль радостно смакуют мои новые унижения. Как бы я ни хотела, но скрыть не удалось. После мучительного дня я не могу заснуть ночью, хожу кругами по комнате. Я поднимаюсь под крышу, смотрю в черноту безлунной ночи, рядом со мной только Николь с одним-единственным фонарем.
Я никогда ни в кого намеренно не целилась. Но если люди настойчиво лезут на линию огня и провоцируют меня – что мне остается делать?