– Никогда в жизни не видела я еще человека, столь глубоко погруженного в меланхолию. К тому же небритого, – говорит мне Франни, качая головой и глядя на меня с глубоким сочувствием. – Полагают, что рана на теле уже затянулась, – но не в душе.

Я вполне понимаю, что она хочет сказать: Луи больше всего переживает из-за того, что покушение на него совершил один из подданных. Франни сообщает, что король ежедневно видится со своим духовником. Быть может, мой самый главный соперник – Господь Бог, а также страх смерти и греха. В таком случае прежнее обещание Луи теряет всякую силу.

На седьмой день появляется Машо, и лицо у него траурное, как на похоронах. Он склоняется предо мной, и я тут же отсылаю всех прочь.

– Поверьте, мадам, я не испытываю ни малейшего удовольствия, принося вам такую новость. – Лицо у Машо официально-торжественное, но глаза блестят и бегают, стараясь не встречаться с моими.

Мне казалось, что к такому известию я внутренне готова, но теперь вижу, что ошиблась.

– Самое лучшее, госпожа моя, если бы вы уехали. Именно в этом состоит желание короля. – Машо наносит этот беспощадный удар, не отрывая глаз от своих испачканных манжет: если перестаешь заботиться о своем внешнем виде, это считается признаком искреннего горя. «Машо жалеет меня, – думаю я. – Право, что ждет его здесь без моего покровительства?»

– Благодарю вас, милый друг, – произношу я на удивление ровным голосом. Что ж, пора сомнений миновала. Воля короля объявлена, остается ее исполнить. Я стала обычной подданной, а моя дальнейшая судьба – в руках капризного повелителя. – Благодарю. Я сделаю все необходимые распоряжения.

Некоторое время после ухода Машо я сижу в своем любимом кресле у окна и смотрю на протянувшуюся за цветником тисовую аллею. Высокие деревья сейчас сплошь покрыты снегом. Что ж, таким шагом Луи может укрепить свою популярность, думаю я, наблюдая за стайкой птиц, взмывших из-за кустов. Снова избегнув смерти, он прогоняет ненавистную всем фаворитку. Словно бы вернулся 1744 год и началось все то, что последовало за его болезнью в Меце. Народ горячо одобрит поступок своего короля.

Мне, следовательно, предстоит покинуть этот бездушный дворец, в стенах которого довелось изведать величайшие горести, как и насладиться великими победами. Сбылись худшие мои сны и лучшие из кошмаров. Случилось то, чего я столько лет страшилась. Значит, нужно уезжать.

Я встала и разгладила складки платья. Прикосновение к мягкому бархату убеждает, что я по-прежнему жива и способна чувствовать.

– Николь, скажи Коллену, пусть привезет из города сундуки. Начнем укладывать вещи.

Вбегает Мири, и при ней нет ни одного кролика.

– Что это ты делаешь? – спрашивает она требовательным тоном.

Я молча смотрю на нее, а тем временем Николь и остальные служанки выносят мои платья. Четыре сундука стоят, жадно разинув пасти, готовые поглотить мое счастье.

– Перестань немедленно!

Николь замирает на месте, прижимая к себе ворох меховых одежд с алой оторочкой. А я опускаюсь на кушетку и начинаю тихонько плакать.

– Жанна, Жанна! – Мири садится рядом, и меня обволакивает теплый запах жимолости. «У меня есть верный друг», – думаю я и рыдаю громче. – Кто остается в выигрыше за карточным столом? – спрашивает меня Мири, сжимая своей миниатюрной ручкой мое запястье.

Я лишь качаю головой, не в силах дать ей ответ.

– Выигрывает лишь тот, кто не встает из-за стола. Если ты уедешь, тебе ни за что не выиграть. Останься – и у тебя сохранится шанс на выигрыш.

Мне вспоминается Марианна, вторая, глупенькая. Ее огромные голубенькие глазки насмешливо смотрели на меня поверх руки с полным набором королей. «У меня одни короли», – так она говорила и в моих снах, и в моих кошмарах. Терпеть не могу карты, но я не раз выигрывала.