Мак слушала внимательно, с интересом и сочувствием, будто по указке невидимого режиссера. Но отвечала только в прошедшем времени. “Раньше со мной такое постоянно случалось”, – говорила она. “Ты не поверишь, сколько раз я вот так выбиралась из тупиков”, – говорила она. “Я так быстро работала”, – говорила она. Я отвечала, что буду ждать ее в Лондоне, что двери моего дома всегда для нее открыты, что я буду ходить на все ее пьесы, где бы их ни ставили, – дежурные фразы, которые мы говорим друзьям, втайне опасаясь, что наша близость не выдержит разлуки.

При виде Ардака на раздаче в столовой, шлепавшего в тарелки огромные шматы мусаки, гости приходили в замешательство, а работал он так медленно, что очередь растянулась до самых дверей. Стоя в хвосте, я слышала, как мои соседи сплетничают на ломаном английском о том, что же случилось с Гюльджан. Мак болтала с Линдо по-испански, и я старалась на них не смотреть. Кью и Тиф с салфетками за воротниками сидели за нашим обычным столом, перед ними высились горы отвратительной стряпни, к которой они почти не притрагивались.

Когда я подошла к прилавку, Ардак, грозно сопя, выхватил тарелку из моей руки и плюхнул туда столько бурой кашицы, что потекло через край. Я потянулась за тарелкой, но он придержал ее и хмуро на меня посмотрел.

– Что это было? – спросила Маккинни, когда мы отошли. – Ты забыла сказать спасибо?

Я решила помалкивать, но за нашим столом Петтифер уже вовсю строил теории насчет отсутствия Гюльджан. Подвинувшись, чтобы Мак могла сесть, он сказал:

– Тут что-то неладное, Кью, иначе на раздаче стоял бы старик. По-моему, ее выперли, а Эндер сейчас там, наверху, толкает речь в ее защиту.

– Меня всегда поражало, – сказала Мак, – как быстро ты сочиняешь эти свои сказки. Бедняжка, наверное, подхватила кишечный грипп и решила не заражать нашу еду.

– Надеюсь, ты права. – Он повозюкал ложкой в кашице у себя в тарелке. – Эта размазня мне уже в горло не лезет.

– Линдо сегодня слышал, как кого-то тошнит, – сказала Мак. – Хоть бы ничего серьезного.

Тиф задумался.

– Может, утренняя тошнота.

– Господи, Тиф, закрой ты варежку наконец, – не выдержал Куикмен.

– Почему меня никто не слушает, а Линдо у нас такой авторитет?

– Мы не виноваты, что в его словах больше здравого смысла, – сказала Мак.

– Можно хотя бы его не цитировать? Тоже мне испанский оракул.

У меня кончилось терпение.

– А можно хоть раз в жизни всем помолчать? Как вам такая мысль? – Я позволяла им строить догадки, потому что их заблуждения были мне только на руку. Но бросать тень на репутацию Гюльджан – это уже слишком. Она не сделала ничего плохого, только не вовремя принесла директорский завтрак, и, даже если она меня выдала, я не собиралась ее винить. – У меня от вас голова кругом.

Я отодвинула тарелку.

– Ты обещала поесть, – сказала Мак.

– Извини. Это совершенно несъедобно.