Он потянулся за стаканом и сделал глоток. Взяв себя в руки, я ответила:

– А если я уже завершила работу? Что тогда?

– Я слышал, ваши труды не особенно плодотворны.

Директор бросил взгляд поверх моей головы – должно быть, обращался к Эндеру за разъяснениями.

– Вы слышали. – Я гневно уставилась на него. – Между прочим, ночью я дописала свое панно. Я закончила. И сегодня собиралась поговорить с вами насчет отъезда.

Директор хмыкнул. Мои слова его развеселили. Он прихлебнул “Полуденной передышки”.

– Очень рад за вас, Нелл, но это ничего не меняет. Я не могу отпустить вас, вы угроза для всего прибежища.

– То есть я должна оставаться здесь, пока меня не бросят в море?

– Не совсем. – Он покрутил лед в стакане. – Я надеюсь, что со временем вы осознаете всю ценность Портмантла. У вас здесь трое друзей, которыми вы пренебрегли, поспешив воспользоваться моим телефоном. Что станет с ними и их творчеством, если вы продолжите разбалтывать наши секреты? Вы ставите под удар не только себя. – Он осушил стакан, и кровавая капелька гренадина повисла у него на носу. – Тут всегда можно найти чем себя занять. Спросите Эндера. Он каждый день пишет сестре в Армению, и перед отправкой все его письма попадают ко мне на стол. Сколько в них вымысла! Вы не поверите, какие истории он сочиняет, какие свершения себе приписывает. Но спросите его, доволен ли он тем, что имеет, или предпочтет альтернативу, и он вам ответит.

Я оглянулась на старика. Одна рука на дверном наличнике, вторая – на поясе, взгляд блуждает по узорчатому ковру. Он слушал нас с полным равнодушием, делая вид, что не понимает ни слова.

– На что соглашается Эндер, это его дело, – сказала я. – А я не позволю себя цензурировать.

– Нам всем нужен Портмантл, пусть и по разным причинам. – Директор промокнул нос платком. – Гюльджан так расстроилась, потому что многим пожертвовала ради этой работы. От нее зависят другие люди. Ардак тоже дорожит своим местом – как и все мы. В прибежище свой кодекс чести, и вы показали, насколько вы его цените. Как я уже говорил, мы все страшно разочарованы. – Он подозвал старика – два манящих движения ладони. – Эндер отведет вас обратно. До ужина у вас есть время подумать. Но, как вы понимаете, выбора как такового у вас нет.

Эндер не отходил от меня всю дорогу. Вместе мы прошли по пустому коридору, спустились по лестнице и медленно побрели по залитым солнцем дорожкам к моему домику. Я чувствовала себя старым зверем, которого поймали при попытке сбежать из зоопарка и торжественно ведут обратно в вольер в назидание остальным. Четко выверенная близость Эндера угнетала. Я пыталась отвлечься на благодать неба и красоту пейзажа – на соседние острова в хвойной зелени, на море в меловых следах от паромов, на домики Хейбелиады, что сгрудились далеко внизу и готовились приютить дачников на лето. Но виды, раньше внушавшие благоговение, теперь вызывали тревогу.

Старик довел меня до двери.

– Когда звенят на ужин, я за вами прийти.

– Отныне так и будет? – спросила я.

Он смотрел на меня отсутствующим взглядом.

– Под конвоем на завтрак, обед и ужин? Мне это уже порядком надоело.

– Звенят, и я прийти.

– Ладно. Только впредь стучите и ждите снаружи, как все остальные.