Наверняка он пришел, чтобы увидеть меня. Как и я, он скучает по нашему прошлому, но не может себе в этом признаться.

Других вариантов нет. Он не мог прийти случайно.

Кэл осознает, что я загнала его в ловушку. Он отстраняется, делает последний глоток бурбона и вздыхает. Я понимаю, что разговор окончен, когда он опускает стакан и встает. Затем он кладет на стойку двадцатидолларовую купюру и сминает в кулаке салфетку с запиской Нэша.

Потом Кэл поворачивается ко мне.

Я вдыхаю запах его одеколона одновременно с его словами:

– Ты поешь, словно ангел.

Воздух резко покидает мои легкие.

Мои колени слабеют, а сердце заходится в бешеном ритме, но Кэл не задерживается, чтобы подать мне руку. Он стремительно удаляется, пока я пытаюсь прийти в себя.

– С-спасибо, что пришел, – запинаюсь я, стараясь унять дрожь в руках. – Это много для меня значит.

Мой слабый голос тонет в шуме бара, но Кэл все же оборачивается. Одно долгое мгновение он смотрит на меня, а потом медленно моргает. Ни улыбки, ни кивка.

Только недолгая пауза.

Потом он уходит, перед выходом бросая в урну смятую салфетку.

Я по-прежнему ощущаю его присутствие. Его слова согревают меня, как полуденное солнце.

Не проходит и пяти минут, как в бар врывается Алисса и немедленно подбегает ко мне, извиняясь и жалуясь на своих бестолковых коллег.

Я едва ее слышу.

И едва слышу Нэша, когда он подливает мне вина и спрашивает про загадочного незнакомца, пришедшего послушать мое выступление.

Наверное, я что-то им отвечаю, но собственные слова пролетают у меня мимо ушей.

Я слышу лишь мальчика, лежащего на асфальте, который смотрит на меня с благоговением на лице. Под яркими лучами солнца мои растрепанные волосы светятся, как нимб.

– Ты… Ты ангел?