Он не улыбается. Впрочем, он никогда не улыбается, так что я не принимаю это на свой счет. Я работаю здесь уже больше месяца, но ни разу не видела Кэла с радостным выражением лица.

Мысленно оплакав неудачную попытку его развеселить, я снова поворачиваюсь к стеклу. Концы волос щекочут меня меж лопаток.

Я даже не слышу, как он подходит ближе.

Кэл начинает говорить, стоя у меня прямо за спиной. Я чувствую тепло его тела через вязаное платье горчичного цвета.

– Спасибо, – произносит его негромкий баритон.

От его близости по моей спине пробегает дрожь.

От хрипотцы в его голосе.

От манящей, опьяняющей энергии, которая от него исходит, несмотря на неприветливый настрой.

Уму непостижимо.

Кэл – это загадка, от которой у меня путаются мысли, ослабевает самоконтроль, а сердце выпрыгивает из груди. Я ничего не понимаю.

Я сжимаю тряпку и медленно поворачиваюсь, стараясь сохранить на лице непринужденную улыбку.

– Да не за что. Тебе просто не хватает женской руки.

Кэл наклоняет голову набок и прищуривается. Между нами повисает напряженная тишина, а потом он говорит негромко:

– Вот как?

Я слышу в его словах игривую нотку.

Я уверена.

– В мастерской, – добавляю я, неловко покашливая. Почему я не умею говорить, как нормальный человек? – Чтобы убираться и все такое.

– Понятно.

Я ощущаю прилив дурноты, вспомнив все двусмысленности, которые наговорила Кэлу за последние шесть недель.

Их было немало.