– И тебе привет, Люси, – говорит он, не глядя на меня.
У меня аж в глазах темнеет, как будто кто-то огрел меня сковородкой по голове. Я едва стою на ногах.
– Это… не то, что я имела в виду, – с трудом выговариваю я, прижимая ладони к покрасневшим щекам. – Я едва смогла кончить
Нэш, который прислушивался к нашему разговору и стал свидетелем моего несмываемого позора, посмеивается, протирая стойку.
– Молодец, – говорит он.
Я ловлю его веселый взгляд и отвожу руки от лица – они нужны мне, чтобы сохранить равновесие. Схватившись за спинку стула, я стараюсь унять дрожь в коленях.
– Мне рислинг, пожалуйста, – говорю я слабым голосом.
По-прежнему ухмыляясь, Нэш указывает на соседнее с Кэлом место.
Там на стойке меня уже ждет бокал вина.
Я краснею еще сильней, когда замечаю надпись, сделанную знакомым почерком, на салфетке под бокалом.
– Спасибо. – Я дрожащими руками выдвигаю стул. Его ножки противно скрипят по полу, но моему чувству собственного достоинства уже ничто не способно навредить. Когда я усаживаюсь на стул, то задеваю коленями бедро Кэла, спрятанное под грубыми джинсами, отчего у меня по телу бегут мурашки.
Ну вот что со мной не так?
Он бросает на меня беглый взгляд, но не отодвигается.
– Хорошее выступление, – говорит он, когда я устраиваюсь рядом.
От комплимента я краснею еще сильней.
– Спасибо. Я будто становлюсь другим человеком, когда выхожу на сцену. – Мое унижение наконец отступает. Я беру бокал и делаю глоток, искоса поглядывая на Кэла. – На меня каждый раз накатывает прилив адреналина. И чувство свободы.
Я смотрю на его длинные черные ресницы, пока он глядит в стакан.
– Последняя песня была сложной.
Он прав. Я практиковалась каждый день на протяжении нескольких месяцев, чтобы в совершенстве освоить акустическую версию.
– Мне нравится Стиви. В душе я та еще старушка. – Я осознаю, что наши плечи вот-вот соприкоснутся. – Слушай, а… Почему ты вдруг пришел? Я думала, ты не в курсе, где я выступаю.