– Я редко вижу, как ты смеешься, – отмечает Кэл, надкусив бургер и вытерев руки салфеткой. – Обычно ты вся напряжена, когда я рядом.

Он перебирает картошку фри в маленьком бумажном конверте, выбирая хрустящие палочки и откладывая мягкие – самые вкусные, как по мне.

Должно быть, радость на моем лице сменяется напряжением, потому что он добавляет фразу, от которой у меня перехватывает дыхание:

– Мне нравится, когда ты смеешься.

Он замолкает, сосредоточившись на еде.

Мои мысли несутся вдаль на полных парах, пытаясь расшифровать это заявление, пока я заедаю бургер кусочками сладкой дыни.

Я продолжаю раздумывать, когда Кэл платит за наш обед и не удостаивает вниманием номер телефона, который нацарапала на чеке официантка, вместо этого он сминает его и выбрасывает в урну.

Эти мысли также не покидают меня, когда мы вновь садимся на мотоцикл и Кэл кладет руку мне на бедро, чтобы подтянуть меня поближе.

Когда этот жест пробуждает во мне целую стаю бабочек.

Когда я крепко обхватываю его за пояс, мечтая снять шлем и прижаться щекой к его спине.

Я продолжаю думать об этом даже вечером, когда засыпаю и попадаю в воображаемый мир, где мы по-прежнему молоды, свободны и беззаботны.

Эмма по-прежнему с нами.

И мы никогда не перестанем смеяться.