– Я тоже. Но меня можно подкупить.

– Что ты имеешь в виду?

– Для начала… – Я сел на пол возле кровати, спиной к Родел. – Запусти пальцы в мои волосы. – Я откинулся назад и сидел, наслаждаясь, пока Родел делала мне массаж.

– Так как там Схоластика? – спросила она, водя медленными кругами по моей коже; я готов был мурлыкать от удовольствия. – А инспектор Хамиси что-нибудь узнал про ее отца?

– К сожалению, нет. Габриель числится теперь официально в списке пропавших без вести. Мы абсолютно уверены, что там идет какая-то нечистая игра, но правды мы все равно никогда не узнаем. У меня иногда болит сердце, когда я гляжу на Схоластику. Ее отец был потрясающим человеком. Я всегда знал про ужасные вещи, которые происходят с такими детьми, как Схоластика, но ничего не делал. А Габриель помогал им, тихо, бескорыстно, задолго до нашего с тобой участия. Возможно, он и погиб из-за этого, и никто никогда не прославит его за это. Когда-нибудь, когда Схоластика подрастет, я постараюсь, чтобы она узнала, что ее отец был героем. Чтобы она гордилась тем, что он делал и за что боролся.

– Джек? – Пальцы Родел замерли. – Что будет со Схоластикой, если ты будешь жить здесь? Гома не сможет заботиться о ней.

– Гоме и не нужно это делать. – Я повернул голову и посмотрел на нее. – Джозефина Монтати предложила сестре Габриеля работу в приюте. Анна довольна, что может продолжить дело брата, и хочет, чтобы племянница вернулась к ней. Сейчас мы строим новый корпус для детей и сотрудников. Когда он будет достроен, Схоластика вернется к тете и кузенам.

– Это прекрасно. – Родел кивнула, словно пыталась убедить себя. – Это действительно прекрасно.

– Но что?

– Но ты будешь скучать по ней. Я вижу, что ты уже скучаешь.

Мне было адски больно пустить в свою жизнь еще одну маленькую девочку, а потом расстаться с ней. Как я ни старался, я не мог скрыть это от Родел.

– Речь не обо мне. Главное, чтобы Схоластике было хорошо. Я всегда буду заботиться о ней, но теперь она будет жить со своей семьей в Ванзе. Думаю, Габриель хотел бы именно этого. А я буду и дальше помогать Джозефине и Анне. Книгами, продовольствием, медицинским уходом. Постоянно.

Родел прикусила губу и о чем-то подумала, но потом все-таки не удержалась и сказала:

– Ведь это просто пластырь на рану, не лечение. Можно бросить на это все деньги в мире, но это не решит проблему. Такие дети будут жить в приюте, пока у людей не поменяется психология. Пока они не перестанут поддерживать глупые суеверия.

Это было так, бесспорно так. Я сложил письмо Схоластики и убрал его в конверт. Там все было сложно. Для всех.

– Ты нужен там, Джек, – сказала Родел. – Ты нужен Гоме. Нужен на ферме. В тебе нуждается приют.

– А кто-нибудь спросил, что нужно мне? – вспылил я. – Думаешь, мне так легко? Думаешь, мне интересно стоять здесь и спорить из-за вещей, которые я обдумывал месяцами каждый день? Я здесь, потому что мне нужна ты, но, если ты и дальше будешь перечислять причины, почему это невозможно, тогда давай на этом все и закончим. Прямо здесь и сейчас. – Я сверкнул на нее глазами и затопал вниз по лестнице. Снова треснулся головой о потолок и разозлился еще больше.

– Блин, маленькие кровати, маленькие шкафы, маленькие, блин, лестницы, – рычал я.

Ро спустилась чуть погодя с сумкой и зонтиком.

– Нам надо сходить в хозяйственный. – Она выжидающе посмотрела на меня.