— Ты в порядке?

— Это было ужасно, — прошептала ты.

— Приснился плохой сон?

Ты кивнула.

— Что тебе приснилось?

— Я бежала…

Я не стал говорить тебе, что это не звучит как-то уж особенно жутко.

— Не знаю, что именно за мной гналось… я просто каким-то образом понимала, что я в опасности… и что мне надо добежать до того дома вдалеке… И я до него добежала…

Ты потрясенно взглянула на меня.

— И когда ты добежала, то что?

— Я постучала в дверь… Кто-то открыл и сказал, что я могу зайти… но только если я сирота.

Я не стал говорить, что это был просто сон. Потому что моя мать сказала бы мне то же самое. Это никогда не помогало. Я слишком хорошо знал, что сон может быть реален.

Я робко присел на край кровати; ты была настолько близко, что я видел капли пота на твоем лбу, несмотря на то что ночи были прохладными. Обычно я могу разговаривать, но в такие моменты, как сейчас, я не знаю, что надо говорить и чем можно успокоить. Так что я просто тупо молчал. Мне хотелось протянуть руку и дотронуться до твоего плеча, взять тебя за руку. Вместо этого я дотянулся до графина на ночном столике и налил тебе стакан воды. Ты неуверенно отхлебнула.

— Спасибо. — Ты поглядела на меня, и на какую-то секунду в этой темноте, тишине и близости мне показалось, что ты можешь меня поцеловать. Глупое, идиотское желание.

Когда я уже собирался встать и уйти, ты взяла меня за руку. Твое прикосновение было теплее, чем лист, прогретый солнцем.

— Скажи… ты можешь остаться… еще немного?

Я кивнул.

— Мне тоже снилось много страшных снов… — Не знаю, зачем я сказал тебе это. — Особенно после того, как отец нас бросил. — Наверное, я хотел, чтобы ты знала, что я понимаю тебя, и мне было больше нечего предложить.

Ты поглядела на меня долгим взглядом, а потом подняла руку к моей щеке. Я сидел совершенно неподвижно, словно окаменев. Я — летучая мышь, забившаяся в угол, чтобы ее не нашли.

— Ты сегодня не мог уснуть?