Она попыталась изобразить фразу, которую Томми произнес при виде Кафира.

— А, это на валлийском. Я же тебе говорил, что я из Уэльса.

— Ты что, на валлийском умеешь говорить?

— Нет. Ну, то есть — отдельные выражения знаю, у отца нахватался. Это, помню, он сказал, когда я в десять лет трактор опрокинул.

— Трактор?! — недоверчиво переспросила она.

— Мини-трактор. Я его тогда завел, проехал метров двадцать и ненароком в яму загнал, — объяснил он; снова вскочил, подошел к окну. — А что там? — указал на светящуюся огнями соседскую лужайку.

— Соседи что-то празднуют.

— Придется подождать, пока они не закончат — не хочу, чтобы кто-нибудь заметил, как я его, связанного, вывожу. А, черт — у меня же машина на стоянке осталась!

— Возьми его «Тойоту» — слева от калитки стоит.

«Тойота» была, естественно, черная — пристрастие Кафира к этому цвету сказалось и тут. Клодин обнаружила ее, выйдя за калитку и нажав кнопку на трофейном брелке с ключами — машина послушно отозвалась, подмигнув фарами.

— Я вижу, ты все предусмотрела! — сказал Томми, возвращаясь за стол.

Она пожала плечами — а как же иначе! Он что, до сих пор считает ее беспомощной дурочкой-блондиночкой?!

— Кофе будешь? — Вспомнила, что он англичанин. — Или, может, чай?

— Нет, лучше кофе.

— А поесть не хочешь?

На самом деле есть хотелось ей — хотелось просто зверски, до боли под ложечкой. Но не ужинать же одной, когда гость только пьет кофе!

— Если у тебя найдется какая-нибудь завалявшаяся булочка, то тоже не откажусь!

— Булочек нет, но я сейчас мяса пожарю и картошки печеной сделаю, — предложила Клодин. — Или еще могу яичницу.

— О, давай все — и мясо, и картошку, и яичницу! У меня, когда я волнуюсь, всегда аппетит разыгрывается.

— А ты волнуешься?