Кафир сидел в прежнем положении, прислонившись к стенке шкафа. Томми бесцеремонно схватил его за плечи и выволок на середину комнаты; повернулся к Клодин.

— У тебя не найдется какой-нибудь веревки, метр-полтора примерно?

— Веревки нет… — она секунду подумала, — но я могу дать колготки.

На нее уставились сразу две пары недоуменных глаз — Кафир тоже повернул голову.

— Если их скрутить — получится вполне крепкая веревка, — смутившись, объяснила Клодин и со вздохом подумала: «Придется пожертвовать новыми — неудобно как-то давать ношеные…»

— Ладно, давай колготки! — Томми жестко усмехнулся, бросил взгляд на лежавшее у его ног тело.

— А можно… можно, я его спрошу одну вещь?

Секунду подумав, он кивнул, нагнулся и резким движением сорвал со рта Кафира липкую ленту.

— Спрашивай!

Она присела на корточки, еще раз напомнила себе, что преступник связан и можно уже не бояться смотреть ему в глаза — близко, почти в упор. Но все равно ощущение было такое, словно ей сейчас надо будет дотронуться до дохлой змеи: и понятно, что уже не укусит — и все равно страшно.

— Ты убил Боба?

— Какого Боба? — медленно, словно нехотя, разлепил он губы.

— Боба Фосса, фотографа. Ты убил его из-за тех самых фотографий?

Ответа не последовало. Но не было и удивления в темных, отблескивающих, как полированные камни, глазах — лишь злой презрительный прищур.

Клодин медленно выпрямилась, неотрывно глядя на него, отступила на шаг — и вдруг, сорвавшись, ударила его ногой в бок.