— А поместье твоей матери?

— Я там не была ни разу, — я призадумалась, — но место там опасное. Нежити много.

— Поэтому тебя туда не возили? — расспросы Этьера становились мне в тягость - я не любила рассказывать о себе.

— Нет, не поэтому. Моя мать ездила к любовнику, я им там была не нужна. Дочерей, знаете ли, на супружеские измены не берут.

— Понятно, — мужчина примирительно улыбнулся и развел руки в стороны, — не злись, малыш. Мне просто любопытно, мы ведь редко разговариваем, а тут такой случай. Значит, с родителями у тебя было совсем плохо?

Вот она самая щекотливая тема. Но почему-то сейчас мне захотелось рассказать, может Этьер и циник, но все, что я ему скажу, останется только между нами и дальше этой кареты не уйдет. В этом я была абсолютно уверена.

— Мои родители были закостенелыми аристократами, которые вступили в брак с целью появления сильного наследника мужского пола. Мама была слишком горда, чтобы слышать за своей спиной сплетни о ее супруге и его многочисленных любовницах. Ее не задевал сам факт измены, только лишь слухи, что они порождали. Отец же вел разгульный образ жизни, как и большинство аристократов, и считал брак чем-то временным и несущественным. Важен был только сын, который должен был появиться на свет. Но родилась дочь, то есть я. Вот такая незадача. Я не могу сказать, что мое детство было чудовищным, меня морили голодом или измывались. Скорее наоборот: много игрушек, личная прислуга, любой наряд. Я не знаю, как объяснить… Малика однажды назвала меня избалованным ненужным ребенком, вот примерно так все и обстоит.

— Но между тем твой отец оставил тебя главной наследницей…

— Нет, — перебила я его, — это завещание сплошная нелепость. Мой отец был снобом, но то, что я услышала от его поверенного в день похорон, никак не укладывается в моей голове. Это нелепо. Ну, хотел он оставить все мачехе и Раосу, так зачем меня в это вмешивать? Зачем ему наш с соф Фуки брак? Почему именно с ним? Что, других аристократов мало? Я даже предположить не могу, что бродило в голове отца, когда он составлял завещание.

— Опять-таки, стоило поговорить с мачехой, — хмыкнул Этьер.

— Да не желаю я с ней разговаривать. За три года много было шансов все мне рассказать. Хотела бы, уже давно все объяснила. Да и Раос ведет себя так, словно все имущество уже у него в кармане.

— Ты такая упертая, Рояна. До невозможного. Зачем усложнять себе жизнь на ровном месте? Проще нужно быть, девочка моя. Проще и легче.

Я лишь фыркнула. Где он видел простых темных ведьм. Нам по статусу легкость не положена.

— Ну, а твои родители? — воспользовавшись моментом, я поспешила задать свой вопрос, а заодно и закрыть тему с завещанием. — Как ты оказался в приюте?

Этьер рассмеялся и одарил меня очередным снисходительным взглядом.

— Ждешь душещипательную историю о бедном сироте? — поддел он меня. — Я тебя разочарую. Я сын рыбака да прачки. Родители меня любили. Отец души не чаял, учил рыбачить, плести сети, латать лодку. Мама баловала нас вкусными пирожками.

Мужчина замолчал и выжидательно глянул на меня.

— Ну, ты не ответил, — нахмурилась я, — как ты в приюте оказался?

— Нет, ну никакого такта, — усмехнулся Этьер, — я ей тут про счастливое детство рассказываю, а ей самую несчастливую часть подавай. Мои родители угорели, меня успели спасти и откачать. Загорелся дом от непогашенной свечи. Вот и вся история.

Мне стало его жаль. Да, он рассказывал обо всем с улыбкой на губах, но я-то понимала, что в душе он скорбит и печалится.