Морозов не выдержал, заметил как бы между прочим:

— В Афгане даже куры взлетают вертикально.

Произнес пять увесистых цветистых слов и умолк. Он был прав, старший сержант Морозов, иначе курица могла легко разбиться.

Из вертолетного окошка горы выглядели совсем иначе, чем из окна самолетного, рождали другие, совсем не похожие на "самолетные", ощущения. Впрочем, все можно было понять, только испытав на самом себе.

И вершины, и высохшие ломины-ущелья, в некоторых местах прихлопнутые нахлобученными сверху скальными плитами, и растрескавшиеся от старости стоячие каменья-жандармы были мрачны, веяло от них чем-то недобрым, — это были чужие горы… Совсем не то, что родные для Романюка Карпаты. Карпаты — горы добродушные, даже веселые.

Пока вертолеты шли по узким, наполненным злым мраком ущельям, Романюк удивлялся тому, как близко от борта проносятся тяжелые каменные выступы и острые молодые сколы, коих в старых, оглаженных временем горах не должно быть, тем более — выступов, готовых пропороть машине брюхо, но они есть, — серьезные, опасные, и ходят здесь очень опытные летчики, которые могут вместе с вертолетом проскочить даже в ушко иголки, ничего не задев, поэтому было понятно, что группа еще жива только благодаря этим мастерам.

Целью движения была маленькая, высушенная и вымороженная площадка на очень приличной высоте, дальше "Ми-восьмые" идти не смогут — и плотность воздуха жидковата, и горный туман грузным одеялом ложится на вертолет, от нехватки воздуха и тяжести начинает беспомощно сипеть вертолетный мотор, а людей туман делает слепыми.

На площадке подскока приземлились благополучно, выбросились на камни тоже благополучно, вертолеты задерживаться не стали и, взбивая с земли мелкое каменистое крошево, пыль, окостеневшие остатки травы, ушли в ближайшее ущелье, полное темных недобрых красок и горного холода, способного не только легко пробить человека до костей, но и досуха выморозить кровь в жилах.

— Нынешней весной мы также полетели в горы, рассчитывали на удачную охоту, но вышло все не так, как хотели, — окутавшись паром, проговорил Морозов, берясь за лямки рюкзака, — у пилотов что-то не сошлось в картах, и они ошиблись на десять километров. Начали садиться на площадку — вроде бы все нормально, но самым глазастым из нас оказался врач, старший лейтенант, который неожиданно засек душков, скатывавших свои манатки и готовившихся дать деру… Но перед тем, как уйти, они бы могли перестрелять нас всех. Врач опередил бородачей в длинных рубахах — бросил гранату. Она и разметала "борцов за веру" в разные стороны, остались только рубахи, да еще немного стоптанной обуви.

— Молодец коллега, вовремя смикитил, что надо делать, — довольно проговорил Романюк, также берясь за лямки своего "сидора".

— И сделал, — утвердительно произнес Морозов. — Получил за это орден Красной Звезды. И рекомендацию для вступления в партию. — Старший сержант взгромоздил на спину рюкзак, поерзал под ним, устраивая поклажу поудобнее, иначе хребет будет натерт так, что кровь не только по нему будет течь, но и литься даже из ноздрей, а это совсем не нужно.

Группой командовал старший лейтенант Мельников, Морозов считался его помощником, все, кто шел на задание, невзирая на знаки отличия, находились на одинаковом положении, у всех каменная крошка под ногами проминалась так, что невольно мнилось тем, кто видел следы: тут шагал не человек, а какой-то носорог, обутый в сапоги с железными подошвами… Много носорогов. Как в Африке.

Мельников тоже взвалил на спину рюкзак, огляделся — не видно ли где мужиков в длинных рубахах и ватных безрукавках, — душманов, которых по непонятной причине стали именовать "борцами за веру", видно не было, и старший лейтенант скомандовал спокойным негромким голосом:

— Вперед, камрады, глядите в оба! И помните — лучше блин комом, чем земля пухом…

— Шавкат говорил как-то, что у соседей их, у узбеков, есть хорошее пожелание в одно слово "Хорманг!" — неожиданно вспомнил Морозов, привычно пошевелил плечами, получше прилаживаясь к рюкзаку на ходу — в движении меняется, ездит из стороны в сторону центр тяжести, — важно его поймать и получше закрепить.

— Что такое "Хорманг", говоришь?

— То, что нам сейчас нужно, товарищ старший лейтенант… В переводе — "Не уставайте"!

— Толковое пожелание, — заметил Мельников. — Надо запомнить.

Троп на этой высоте не было, следов тоже, хотя присутствие людей ощущалось — люди здесь бывали часто, и Романюк, который попал сюда впервые, корнями волос почувствовал: надо быть настороже, иначе срубят на ходу. Даже ахнуть не успеешь…

Настораживало даже одно ощущение того, что здесь, в подбрюшье небесном, где раньше люди появлялись не более двух раз в году, сейчас дух их не истаивает вообще, бывают они тут каждую неделю, и, как сообщили наводчики, здесь имеются склады, в которых душманы хранят не портянки, поскольку даже не знают, что это такое, а кое-что посущественнее. Ну не могли же они просто так, от нечего делать, прикипеть к пыльным, грязным, заснеженным макушкам, под воздействием холода превращающимся в камень, — явно у них есть интерес.