Ночи стояли такие холодные, что студь легко пробивала спальник, похожий на безразмерный вещмешок, некоторые бойцы брали с собою в этот матерчатый контейнер даже автоматы, — были у десантников случаи, когда стрелять приходилось прямо через ткань…
В первую же ночевку Романюк проснулся от едва слышимого стеклянного щелчка, вскинулся в мешке… Минут пятнадцать не мог уснуть, слушал тишину, вспоминал город свой, реку, богатую рыбой, отца Анатолия Макаровича, врача "скорой помощи", которого сотрудники — и старые и молодые — звали просто Макарычем, для всех он был одинаково дорог, мать Марию Ивановну… Как вы там сейчас живете, все ли у вас в порядке, как здоровье, что делаете, где вы?
Для осенней рыбалки сейчас самое подходящее время. И рыба хорошо клюет, и надоедливые комары не пристают. А если есть машина или мотоцикл, то самое лучшее дело — уехать на рыбалку в горы. Там и только там можно поймать горную форель, которую местный народ зовет на множественный лад "стругы". Это самая лучшая порода карпатской форели. Правда, очень уж быстра эта форель, зар-раза. Течение в горных реках сильное, любая упавшая в воду щепка несется, как пуля, поэтому всякая подсечка должна быть мгновенной, иначе форель тут же сойдет с крючка.
Это не рыба, а… огнестрельное оружие, словом.
Неожиданно, раздирая ночную тишину, будто непрочную ткань, резко и в ту же пору протяжно громыхнул взрыв. Романюк невольно приподнялся, ослабил молнию спального мешка.
В темноте, при свете звезд увидел, что Морозов открыл глаза и сейчас прислушивается к раскатам, рожденным взрывом.
— Что это?
— Камнепад, — спокойно ответил Морозов, — камни пошли вниз вместе со снегом… Поэтому и звук у камнепада бывает, как у девятибалльного океанского шторма — многослойный. Любого горного барана или киика, если те попадают в камнепад, перемалывает почище всякой мясорубки.
— Нас в наших вещмешках камнепад не заденет? — Романюк назвал спальники вещмешками и невольно хмыкнул: а ведь это так и есть.
— Не заденет, — уверенно проговорил Морозов. — Камнепады ходят по другим руслам, мы — в стороне от них, товарищ лейтенант. Спите пока. До подъема осталось немного.
Романюк втянулся в спальный мешок и поднял молнию. На этот раз отключился почти мгновенно, хотя через пелену сна слышал глуховатый голос командира группы, который менял часового — сон десантников надо было охранять с оружием.
И включился он почти мгновенно, едва ли не сразу после отключения, — так ему показалось. Голова была свежей, сознание ясным. На камнях, которыми было обложено место ночевки, белел снег. Проспал он после камнепада часа полтора всего, а выспался за целую ночь. Снегом белым, свеженьким, льдистым, ошпаривающим лицо, они и умылись. Хорошо было. И поход их нынешний проходил толково, — у Романюка, в отличие от врачей, ходивших с другими группами в горы, совсем не было работы. И слава богу! То ли везло группе сильно, то ли душманы еще не проспались, хотя, честно говоря, такое у них случается редко, то ли еще что-то было…
В камнях развели небольшой огонь, который не то чтобы с боков не был виден, его не было видно даже сверху, с небесного полога, усеянного звездами.
На кубиках сухого спирта подогрели чай, кто хотел, тот мог подогреть тушенку, закусили галетами, ими очень хорошо было заедать тушенку, сытного вкусного бульона набралось едва ли не полбанки… "Фурнитуру", как Мельников называл остатки бумаги, опустошенные жестянки, обертки унесли с собой — все это будет зарыто по дороге где-нибудь в укромном месте, — и ушли, буквально растворились в горном пространстве.
Группа Мельникова раскопала и склад боеприпасов. Когда наткнулись на него и отвалили в сторону камни, была надежда: а вдруг они здесь обнаружат и "стингер"? Среди прочего, рождающего грохот и пламя, имущества наткнутся, а?
Не наткнулись. Хотя футляр от "стингера" обнаружили — изящный, дорого сделанный, пахнущий какими-то странными духами… Интересно, сколько стоит начинка, раз футляр у нее такой бесценный, любую пещеру может украсить? Жалко, что начиночка им не досталась, обломилась только красивая обертка. Но обертка доставалась нашим группам и ранее.
Склад душманский, пахнущий машинной смазкой, горелым порохом, пироксилиновой кислятиной, еще чем-то противным, принесенным из химической лаборатории, взорвали. Чтобы унести отсюда все, что здесь имелось, был нужен батальон носильщиков, не менее, — восемьсот человек, а может быть, даже и более.
Поэтому под склад заложили взрывчатку, взятую тут же, в ящиках с китайской маркировкой, усилили дополнительными запалами, добавили бикфордова шнура, — но это так, на всякий случай, — и огромный воз добра подняли в воздух.
Грохот ночного камнепада ни в какое сравнение не шел с этим обвалом: звук камнепада был обычным детским пуканьем по сравнению со взрывом, уничтожившим душманский склад.
Смотреть на это можно было только с соседней горы, да и то было опасно, гора тряслась и гремела под ногами, словно живая, того гляди, кусок скалы отломится от плоти и уйдет вниз, в грязное узкое ущелье.