58

Вдали на равнине показались два длинных здания, соединенных под прямым углом. Эти кирпичные строения, крытые черепицей, ничем не походили на деревянные домики Посланников. Плотно сомкнутые оконные ставни придавали всему этому ансамблю еще более затворнический вид. Ивана, неизвестно почему, вспомнила сказку про трех поросят и кирпичный домик самого дальновидного из них.

— Поставь машину вон там, — приказала Рашель.

Свернув на стоянку, Ивана заметила нечто странное: там не было ни обычных грузовиков, ни сельскохозяйственных комбайнов, разрешенных правилами «Ordnung» и «Gelassenheit»[102]. Только какие-то машины непонятного назначения, напоминавшие «скорую помощь» или фургоны для поставок.

Выйдя, Ивана молча зашагала следом за Рашель; девочки шли впереди, держась за руки и весело подпрыгивая. Первым сюрпризом для Иваны стала входная дверь: скользящая по желобу прочная перегородка из закаленного металла была снабжена цифровым кодом и выглядела довольно-таки странно в этой Обители, решительно отвергавшей все технические новинки.

Рашель уверенно набрала код. В эту минуту она уже не казалась невинной овечкой, отрезанной от внешнего мира, или потрясенной вдовой. Четкие движения и решительный взгляд выдавали в ней современную женщину, знакомую с любой технологией.

Дверь отъехала вбок; внутри обнаружился просторный вестибюль, залитый ослепительным светом и обставленный скамейками. Девочки, явно знакомые с этим местом, стали разуваться. Ивана начала понимать: яркие лампы на потолке, белые стены, безукоризненно чистый пол, а главное, запахи — здесь пахло моющими средствами и лекарствами — ясно говорили о том, что это больница.

— Сними обувь и надень вот это. И вот это.

Рашель указала ей на шлепанцы и голубой бумажный халат. Ивана кое-как переоделась, стараясь не перепутать шлепанцы, левый с правым, и разобраться с завязками халата. У нее шла кругом голова. Этот переход из одного мира в другой оказался слишком резким, слишком быстрым, а главное, совершенно необъяснимым… Семейство Кёниг, мать и дочери, уже было готово пройти в коридор, куда вела двойная застекленная дверь. Еще один код. Ослепительный свет, заливавший стены и пол, создавал иллюзию невесомости; казалось, пол и потолок в любой момент могут поменяться местами, не вызвав ни малейшей пертурбации. Но больше всего Ивану угнетала царившая здесь мертвая тишина. После многих дней, проведенных на природе, в шумном, поющем окружении, это полное отсутствие звуков почти болезненно действовало на барабанные перепонки. Хуже того, к нему примешивался какой-то еле слышный шелест. Видимо, в этом стерилизованном, герметичном помещении постоянно очищался воздух, чтобы не пропустить сюда ни одной пылинки, ни одной опасной бациллы.

С каждым шагом Ивана все яснее осознавала масштабы лжи, с которой она столкнулась в Обители, а главное, в Диоцезе, — лжи анабаптистов, кичившихся тем, что они якобы остановили время, сохранили старинное искусство виноградарства, а на самом деле обустроили тут, у себя, такое футуристическое пространство.

Новая двойная дверь, новый кодовый замок.