– Может, хватит тепла?

Но на него цыкнули, и он осекся. Ивану Ивановичу виднее, что и как. Потом, не может же жара бесконечно нарастать?! Одни продолжали обмахиваться откуда-то извлеченными веерами, другие мастерили из газеты пилотки, на манер тех, которые делают маляры. Раскрылось несколько зонтиков от солнца, которое, пробиваясь через тучи, светило все беспощадней и беспощадней, накаляя асфальт, вызывая на расстоянии миражи. Вот по толпе пронеслось: «Ох! Ой!» Кто-то не выдержал и свалился от солнечного удара. Его тут же обступили плотным кольцом и послышалось: «Доктора! Доктора!» Явившийся тут же гражданин, веско заявивший, что он врач, констатировал солнечный удар. «Солнечный удар, солнечный удар», – пронеслось в колоннах. Про потерпевшего сразу как-то забыли, теперь озаботившись тем, как бы самим укрыться от палящего сквозь прорехи в густых грозовых тучах солнца. Доктор, кажется в одиночку, отволок бедолагу с солнечным ударом под ближайший куст, засунул ему в рот пилюлю и стал интенсивно обмахивать сложенной в несколько раз газетой.

Когда послышались крики, Андрей Макаров понял: вот оно, началось! По возможности огибая и не слишком сильно расталкивая идущих навстречу людей, он помчался к тому месту, где упал в обморок человек. Потерпевшего и доктора он нашел уже возле кустов, дарующих спасительную тень. Беднягу повернули на бок, расстегнули ворот рубашки.

– Что с ним? – спросил следователь.

– Обыкновенный солнечный удар, разновидность теплового удара. Он уже приходит в себя, – ответил доктор, не отвлекаясь от обмахивания «пациента» газетой.

– Почему?

– Как – почему? – удивился доктор. – Жара ведь какая…

– Правда, а я что-то не чувствую. По-моему, как было около плюс десяти, так и осталось…

– Вы что, шутите? – Доктор посмотрел на Андрея как на умалишенного. Андрей же, в свою очередь, отчетливо увидел в глазах врача сотни неправильно поставленных диагнозов и неверно выписанных рецептов, которые в некоторых случаях приводили и к летальному исходу.

– Нет, я не шучу. Погода как была, так и остается слишком холодной для конца мая.

– Вы перегрелись или сумасшедший! – воскликнул доктор. – Впрочем, какая теперь разница… Если вы не чувствуете этой жары, значит, вам повезло… скажите спасибо…

– Я могу чем-то помочь? – спросил следователь.

– Нет… Чем вы можете помочь… Вы даже жары не чувствуете…

То ли доктор хотел указать Андрею на его ущербность, то ли просто решил не иметь с ним дел, непонятно. Следователь, убедившись, что в его услугах не нуждаются, да и пострадавший вроде перестал закатывать глаза и ожил, решил, что ему здесь делать больше нечего.

Тем временем жара становилась все сильнее и нестерпимее. Горнист из оркестра, более не в силах выдувать трели из своей трубы, выронил ее на землю. Нагревшись на солнце, инструмент стал обжигать губы и руки. Когда Иван Иванович, дирижировавший оркестром, увидел это, улыбка моментально исчезла с его лица, он вплотную подошел к музыканту и, глядя на него в упор, заставил поднять с земли трубу и снова начать играть. И так поступал с каждым оркестрантом, кто пытался прекратить играть. Несмотря на боль, ожоги и волдыри.

В колоннах началась паника. Никто не знал показаний термометра, но, совершенно очевидно, город постигла не просто невиданная жара, а прямо ад кромешный. Кто-то, ползая на коленях, умолял Ивана Ивановича прекратить пытку. Кто-то рыдал во весь голос над грохнувшимся в обморок и не очнувшимся другом или близким, кто-то стремился быстрее унести ноги. Кирилл Матвеевич, обливаясь потом, проклинал теперь себя за то, что на обеде поспешил отсесть подальше от жены и сейчас потерял ее из виду. Распихивая толпу, он пытался ее найти, звал, кричал – все бесполезно. Кто-то неожиданно вцепился в рукав его рубашки. Кирилл Матвеевич обернулся – это была его секретарша. Вытаращив от ужаса глаза, ловя воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег, она пыталась что-то сказать. Директор мелькомбината небрежно отпихнул ее, пробормотав что-то вроде: «Не сейчас, не сейчас», – и поспешил дальше. Секретарша со слезами на глазах проводила его взглядом и что есть силы крикнула ему вслед:

– Кирилл Матвеевич, не будьте же таким жестоким!!!

Директор замер на месте, словно уперся в какую-то стенку. Повернул голову назад, сделал шаг и в то же мгновение заметил свою жену, которая лежала в придорожной канаве, беспомощно простирая руки. Вокруг нее бежали люди, но никто не хотел остановиться или даже посмотреть, что у них под ногами. Кто-то наступил на нее и, словно не заметив, побежал дальше. Кирилл Матвеевич, отбросив последние сомнения, ринулся к жене, вовсю пихаясь локтями, толкаясь, сшибая кого-то на своем пути. Кто-то в толчее зацепился пуговицей за зажим для галстука, но директор рванулся, рубашка лопнула, отлетела в сторону пуговица, и он наконец достиг жены и опустился рядом с ней на колени. Жена к тому времени была очень слаба, но держалась стоически.

– Кирюша, милый, ты здесь, здесь… Я звала тебя…

– Да, Лиля, я здесь. Все будет хорошо. – Директор потянулся за шляпой, чтобы помахать, но оказалось, что ее нет – в панике слетела или унесло ветром. Тогда Кирилл Матвеевич принялся увещевать ее словами: – Держись, дорогая, все еще наладится, все будет хорошо. Это какая-то несправедливость. Чья-то трагическая ошибка.