Никто не решился протестовать, и горожане, двигая стулья, повалились на пол. Кирилл Матвеевич Строганов завороженно взирал на Черную принцессу, пока пинок сзади в филейную часть тела не привел его в чувство.

– На колени перед Принцессой! – строго прозвучал за его спиной голос одного из почетных гостей в обличье кинокефала, и директор мелькомбината бухнулся на пол вместе со всеми.

– Все здесь?

– Да, ваше величество… – И Иванов отвесил легкий поклон.

– Хорошая работа, Пифон.

Иванов несмело приблизился к трону и негромко сказал принцессе так, чтобы его не слышали другие:

– О Великая Владычица, я в этих краях зовусь Ивановым Иваном Ивановичем…

– А-а, великий лжец Пифон, узнаю тебя. Но почему такое странное однообразное и длинное словосочетание?

– О, Великая Владычица, в этих краях Иванов – одна из самых распространенных фамилий, Иван – самое распространенное имя, а Иванович – самое распространенное отчество.

– Что ж, разумно, Пифон Иванович… Князь духов лжи.

– Служу вам…О Владычица. – И демон поклонился в пояс.

– Что ж, – пророкотала трубным, но довольно мелодичным голосом Владычица, – я рада всех видеть.

Иванов первый захлопал в ладоши, за ним взорвался аплодисментами весь стадион. Когда овации стихли, Владычица снова заговорила, но была немногословна:

– Я вижу, что прервала вашу трапезу. Что ж, пируйте!!! Ешьте, веселитесь, пейте!

В зале снова начались рукоплескания, кое-где даже крикнули «Ура!». По кубкам заплескалось вино и напитки покрепче. С разных концов зала зазвучали тосты во славу Черной принцессы.

Тем временем Владычица жестом подозвала к себе Иванова и спросила его также неслышно для всех остальных:

– Скажите нам, Иван Иванович, кто сей благородный муж, который пригласил в этот славный город всех нас?

Иванов расплылся в улыбке и протянул обе руки к столу, во главе которого еще недавно восседал. Лёва Фрумкин, едва притронувшийся к еде, показавшейся ему слишком пряной, и, лишь пригубив вино, поперхнулся куском, услышав слова Владычицы.

– Сей благородный муж присутствует здесь! Вот он, этот герой! – громко сказал Иванов, чтобы его расслышала не только Черная принцесса.

Публика, сначала замерев в ожидании, снова разразилась рукоплесканиями. А Фрумкин съежился на своем месте, не в силах ни пошевелиться, ни поглядеть кругом, и уткнулся к себе в тарелку.