— Феликс Эдмундович в курсе.
— Кто?
— Вы не знаете собственного начальника генерал-лейтенанта Дзержинского? — подобрался охранник, и вдруг резко пробил жандарма в челюсть. — Мишаня, вяжи ещё одного террориста!
Поздним вечером в кабинете графа Бронштейна произошёл неприятный разговор. Лев Давидович выговаривал господину Азефу за самодеятельность, и не стеснялся в выражениях. Успокоился не сразу, и долго ещё половина слов в его монологе напоминала о большом петровском загибе в переводе любивичского цадика. Но вот он выдохся, и устало опустился в кресло:
— Евно, ну нельзя же так работать! Что будет, если этого идиота свяжут с тобой? Вы же были друзьями, не так ли?
— У меня нет и никогда не было друзей, Лев Давидович.
— Вот как? Тогда почему же он согласился стрелять в Красного?
— Это его собственная инициатива, я только пожаловался на некоторые проблемы.
— Ты тоже идиот, Евно! Богрова взяли живым!
— Простите, Лев Давидович, но вы ошибаетесь.
— В чём?
— Дмитрий Григорьевич скончался в тюремной больнице.
— Когда?
Евно Фишелевич посмотрел на часы и ухмыльнулся:
— Через десять минут.
Глава 4
Заночевать пришлось в Зимнем дворце. Сразу после возвращения Красного со свидания позвонил генерал Власик и сообщил, что за Василием выехал автомобиль, и что у императора есть кое-какие вопросы к сыну. Но успокоил, что это именно вопросы, а не претензии или выговор.
Только не получилось разговора — в Зимнем Васю взяли в плен мама и бабушка, и категорически отказались отпускать до утра.
— Пойми, Иосиф, у мальчика сегодня был тяжёлый день, завтра тоже будет тяжёлый день, а тут ты со своими вопросами. Ему необходимо хорошо отдохнуть и выспаться.
— Я всего лишь хотел поинтересоваться его браунингом. Василий, почему его выстрелов почти не слышно?