И действительно, эта блистающая радугой многогранная скала, испускавшая по временам снопы разноцветных лучей, ничем, по видимости, не отличалась от гигантского бриллианта.

Зрелище было настолько ослепительно, что была забыта усталость и страдания. Купол горел ярким заревом. Чем быстрее подходили путешественники, тем зрелище становилось волшебнее.

Стали различаться словно вплавленные в алмазную массу золотые звезды с зеленоватым отливом. Неописуемое богатство красок пленительно завоевывало глаз, и не было сил оторваться от лицезрения этой несметной драгоценности пустыни.

У самого подножия скалы, высившейся прямо из песка, все еще нельзя было отделаться от иллюзии.

— Кварц? — спросил профессор Медведев фон-Вегерта.

— Да, кварц, покрытый натеками кристаллического алебастра. Последний, по-видимому, растекался под влиянием сильных колебаний температуры, и эти мириады паутинных трещин, преломляющих солнечные лучи, дают впечатление граней.

Чудесная скала единственно своей красотой несколько подняла силы путников, продолжавшие падать с каждым часом.

— Алмазная гора указана на одиннадцатый день пути от места крови, не правда ли? — спросил Мэк-Кормик.

— Именно! Мы так записали, — ответил фон-Вегерт. — В общем все рассказы указывали это число, — добавил он.

— А «долина, усеянная драгоценностями, которую стерегут змеи», должна быть «вскоре после этого», т. е. после алмазной горы?

— Вы хотите вернуться к нашему старому вопросу, как толковать эту фразу «вскоре после этого»?

— Приходится. Посмотрите, что делается с людьми! Верблюды истощены в конец. Едва ли они продержатся еще сорок восемь часов. Что касается наших больных, то, я думаю, нам вскоре придется с ними расстаться…

Наступило тяжелое молчание.

— Итак?

— Несколько дней…

— Несколько дней? Этого мы не выдержим! Через несколько часов люди начнут валиться, как мухи! Свежей всех были Боб и Гарриман, да еще Голоо, но посмотрите, что с ними сталось! Медведев совсем плох…

— Ваш организм отличается, однако, большой сопротивляемостью, Мэк-Кормик!

— Вы думаете — привычка, милый Вегерт? О, нет} Я иду на нервах, что называется, — только всего.

— Как чистокровная лошадь скачет не овсом и водой, а сердцем?

— Может быть, все-таки встретится колодец? ’