— Почему вы их отпустили? — спросил удивленный фон-Вегерт.
— Они были бы бесполезны нам при наличии той враждебности, которую они выказали. Пусть едут туда… — и он махнул рукой на север, — там что-то несомненно назревает… Чем скорее определится положение, тем лучше! По той же причине я оставил им и их знамя…
Фон-Вегерт думал иначе. Но ему казалось бесполезным вновь доказывать Мэк-Кормику связь между словами Ли-Чана, сказанными в ту памятную ночь в Сплен- дид-отеле: «Я-член Общества Зеленой Луны», — изображением ее на портсигаре хана рокандского и этим последним изображением, помещенным на шелковом полотне, действительно, напоминавшем своей формой знамя.
Вдобавок, эта связь была неясна и самому фон-Вегерту. Инстинктом ученого он установил для самого себя тождество элементов на первый взгляд разнородных предметов, но у него не было никаких доказательств.
И он замолчал.
Восьмой, девятый и десятый дни пути, считая новым счетом, — от остановки у кровавой горы, — прошли напряженно. И люди и животные падали от усталости. Продовольствие, которое берегли, как зеницу ока, подошло к концу.
Боб часто схватывался за живот, но находил еще в себе силы строить гримасы на вопросительный взгляд своего приятеля Гарримана. У этого признаки голодовки были менее явственным, но все же были заметны участливым взорам фон-Вегерта.
Оба ученых сохраняли присущее им самообладание, но чувствовали иной раз, что их организм начинает работать с перебоями.
Утомление уже коснулось своим мертвящим холодом самой нежной ткани человеческого тела — мозговой.
Глава XI
Пророчество исполняется
На одиннадцатый день экспедиция увидела, наконец, то, что увидеть она так надеялась.
Солнце только что зашло. В прозрачной накаленной атмосфере дышать стало несколько свободнее, благодаря небольшим порывам ветра. Путешественники молча глядели, как умирал день в пустыне, но эта торжественная картина, к которой они уже пригляделись, оставляла их безучастными. У всех болели глаза и руки, растрескавшиеся до крови. Пророчество как будто сбывалось. Каждый думал, в сущности, об одном и том же: когда желанный отдых? Когда конец этого унылого страшного пути? Найдут ли они в конце его Кон-и-Гут? Не есть ли этот таинственный ускользающий Кон-и- Гут — призрачное место, сказка воспаленного солнцем воображения людей Востока?
Один только фон-Вегерт твердо знал, что он существует. Разве не сказал ему об этом Ли-Чан?
И вдруг из груди всех вырвался крик.
Вдали, на фоне золотого песка, в голубой оправе неба, высился граненый монолит, сверкавший всеми цветами спектра. Несмотря на то, что все были предуведомлены насчет явления, которого ждали прежде всего, как доказательства близости конца пути, — оно всех поразило своей красотой и феерическим величием.
Неожиданность явления помогла еще более его эффекту. Большинство шло, опустив голову. Одни отвлекались от удручающих мыслей разглядыванием крошечных бело-розовых ящериц, как молнии сверкавших под ногами прежде чем зарыться в песок; другие, чтобы хоть несколько забыть физическую усталость, вглядывались в непрекращавшийся поток костей, бесшумно разлетавшийся под ударами верблюжьих копыт. Нередко человеческие черепа, то засыпаемые, то вновь открываемые ветром, скалили свои зубы в вечном молчании.
Страшная в своей однообразной монотонности дорога невольно фиксировала на себе все внимание.
41-й день пути: бриллиант Пустыни смерти,
— отметил в своей записной книжке профессор Медведев.