– Я училась танцевать, – ответила Сигна, стараясь выглядеть веселой. Если Блайт хотела поправиться, то должна верить, что сможет. – Надеюсь скоро дебютировать, если, конечно, смогу убедить Марджори, что готова. Ты ведь присоединишься к балам в этом сезоне, правда? – Вопрос, словно приманка, повис в воздухе, призванный стать стимулом к выздоровлению.

Но в глазах кузины не загорелся огонек.

– Полагалось, что я дебютирую в этом году, – призналась Блайт. – Все откладывала несколько лет, но когда мне исполнилось девятнадцать, Марджори настояла, ведь это последний год для дебюта. Отсутствие обязанности участвовать в сезоне, вероятно, единственный положительный момент в моей болезни.

Сигна отказывать верить ее словам.

– Ты не хочешь войти в общество? – Она никогда не слышала подобного заявления. И никогда бы не подумала, что кто-то может так думать. Дебют считался желанным событием – так говорилось в книге по этикету. Общество готовило к этому молодых девушек.

Блайт привстала, заметив ее недоумение.

– Скажи, ведь ты думала о том, чем обернется замужество. – Она держала Сигну за запястье, сдвинув брови. – Ты унаследуешь семейное состояние, кузина. Но стоит только выйти замуж, и оно уже не будет принадлежать тебе одной. Ты начнешь делить все – деньги, желания, власть – с мужчиной, который всегда будет более влиятельным и уважаемым, чем ты, будучи женщиной. – Губы Блайт сжались в тонкую линию. Она так ослабла, что разжала руку и опустилась на подушки, но во взгляде оставалась твердость.

Сигна не была настолько наивна, чтобы отвергать подобное, но не считала это настолько важным, в отличие от Блайт. Какая польза в деньгах, если дни проходят в одиночестве? За всю свою жизнь какую выгоду она вынесла из состояния своей семьи? По какой причине стоило беречь его?

– Я никогда не выйду замуж, – наконец заключила Блайт, ее голос звучал чуть слабее. – У меня есть деньги и положение в обществе, чтобы делать все, что захочется, без оглядки на мужчину. – На ее лице читалась решимость, и, хотя Сигна ни от кого прежде не слышала подобного заявления, она верила кузине.

Подтянув под себя ноги, Сигна устроилась на кровати и спросила:

– В таком случае что ты будешь делать со всем своим свободным временем?

– Что пожелаю. – Глаза Блайт загорелись светом. – Буду рисовать и путешествовать, и бродить ночами по коридорам, так как смогу спать до обеда, если только захочу. Заведу гончую или целых три, буду по утрам кататься на лошади, и мне не придется заботиться о ком-то другом. Для меня не будет границ, я сама буду отвечать за себя.

Сигна представила, как замечательно бы делать все, что пожелаешь, не обременяясь обязательствами. Такая чудесная свобода, но все же…

– И ты будешь делать все это в одиночку? – От этой мысли становилось немного грустно.

Блайт выглядела оскорбленной.

– Конечно, нет. У меня есть друзья, знаешь ли. Когда станет скучно, я буду навещать их и Перси, и… тебя, полагаю. – Она произнесла последние слова тихо, словно удивляясь им, и отвела взгляд, прежде чем смогла увидеть, как Сигна отпрянула назад, пораженная.

С того дня, как она неосознанно спасла кузину, Сигна чувствовала незримую связь между ними. И со временем эта связь только крепла, ощущаясь все сильнее. Слабое пламя, которое Сигна с нежностью берегла. Чтобы защитить его, разжечь огонь, а потом любоваться и греться.

– Я рада это слышать, – прошептала Сигна, все еще сжимая руку кузины. – Хотя, должна признаться, я встречалась с парой твоих подруг и, честно говоря, поражена тем, что ты предпочитаешь их компанию.

Блайт рассмеялась, и Сигна впервые услышала ее смех. Нежный и заразительный, словно звон свадебных колоколов или первые звуки фортепьяно, и кузина уже не выглядела такой холодной и суровой, какой обычно притворялась. Блайт приковывала к себе взгляд. Прекрасная и пленительная, она бы, вероятно, оказалась в центре всеобщего внимания. Сигна задумалась, какой была кузина до болезни, когда в семье царил лад, а она была полна сил. Смех говорил о многом, и Сигна очень захотела увидеть однажды ту прежнюю девушку.

– Настоящих друзей совсем мало, – весело сказала она. – Большинство же просто досадные знакомые.