– Сэр, мы уже заканчивали, – начала она, – позвольте Перси позаботиться об этом. По сравнению с танцами, это гораздо важнее…
Не знай Сигна наверняка, то подумала бы, что комнату сковал холод, потому что Элайджа сам был Ангелом смерти. Взгляд, который он бросил на Марджори, заставил всех вокруг замолчать. Сигна едва смела дышать, пока хозяин дома усаживался в мягкое зеленое кресло, закинув ногу на ногу.
Он больше не смотрел на брата, и Байрон бросил на Марджори предупреждающий взгляд, и она легко коснулась щеки, словно вспоминая пощечину.
– Ты пожалеешь о своем выборе, брат, – раздался в тишине угрожающий голос Байрона. – Я думал, ты двинешься дальше после смерти Лилиан. Но посмотри, как она тянет тебя вниз, даже сейчас, лежа в двух метрах под землей. Эта женщина погубит тебя, помяни мое слово. Она не стоит всего этого.
– Выбери она тебя, ты бы так не думал. А сейчас, – Элайджа обратился к Перси и Сигне, – продолжайте.
Сдавшись, Марджори вернулась за пианино, а Уорик положил руку на плечо Байрону. Байрон стряхнул ее, проклиная брата, но без сопротивления вышел из дома. Поскольку спор иссяк, недовольный Перси взял Сигну за руку. Она вздрогнула, когда он рывком вернул ее в исходное положение, впиваясь пальцами в кожу.
Музыка снова наполнила комнату, и они начали танцевать. На этот раз не пропуская ни единого шага.
Глава 23
Позже, тем вечером, Сигна ускользнула из дома.
Марджори вела себя так напряженно, что после постоянных непопаданий по клавишам закончила урок пораньше. Элайджа ушел еще раньше, молча исчезнув на середине первого танца, в компании Уорика. И Сигна подумала, как, должно быть, нелегко служить настолько непостоянному человеку.
Она пыталась поговорить с Перси после урока танцев, но он, схватив перчатки и шляпу, исчез за входной дверью, даже не попрощавшись. Сигна не винила его. Она лишилась родителей еще в младенчестве и не имела ни одного воспоминания, по которому можно скучать. А Перси был взрослым и прожил с семьей целую жизнь, прежде чем потерял ее. Но самое худшее здесь то, что при этом его отец еще был жив.
Сигна не пошла следом, давая Перси возможность побыть наедине с собой, а поднялась по лестнице, устало волоча ноги на второй этаж и дальше по мрачному коридору. Мимо портрета в позолоченной раме, с которого на нее глядел рыжеволосый мужчина со своим псом, и дальше, к сияющему изображению Лилиан напротив комнаты Блайт. Когда Сигна заглянула внутрь, Блайт вопросительно подняла изящную светлую бровь, но ничего не сказала. За последние недели она привыкла к частым визитам Сигны.
– Добрый вечер, – поздоровалась Сигна, стараясь не терять самообладания и не выдать беспокойства по поводу хрупкого состояния Блайт. Предполагалось, что она больше не получает яд и должна пойти на поправку. Но девушка выглядела, словно увядший кленовый лист, готовый рассыпаться при первом порыве ветра.
Ужин из жареного цыпленка и картофеля с маслом стоял на столике подле нее. Хотя Сигна не могла проверить каждое блюдо, но пробовала столько, сколько могла. Она аккуратно откусила кусочек цыпленка, затем картофеля и с облегчением вздохнула. В еде не было белладонны, так же как и в зеленом чае.
– Что будет, если еда окажется отравленной? – нахмурившись, спросила Блайт. – Разве тебе не станет плохо, как мне?
– Не совсем. – Сигна поставила чашку и передала тарелку Блайт. – Я узнаю вкус. И успею выплюнуть еду, прежде чем яд подействует.
Блайт откинулась назад, успокоенная таким ответом. Но Сигне было далеко до спокойствия, пока она осматривала кузину, тощую и болезненную. Теперь, когда Блайт вела себя осторожно, Сигна надеялась, что она быстро пойдет на поправку. Принимая свое быстрое восстановление как должное, она и забыла, насколько этот процесс долгий и болезненный для остальных. Возможно, такой медленный темп являлся естественным.
– Я слышала музыку. – Блайт откинула голову на подушки. В губах ни кровинки, и она выглядела хуже, чем обычно. – Новая вечеринка?
Сигна присела на край кровати и взяла ее за руку. Девушка не протестовала, когда Сигна переплела их пальцы, чувствуя пульс на запястье.
Медленный. Очень, очень медленный.