Сегодня в Украине тоже выдают премии в области науки, но они несопоставимы с тогдашними. Например, в 2016 г. был утвержден закон о премиях[54], по которому присуждается 15 премий по 250 тыс. грн. (10 тыс. дол.). То есть суммы, по сравнению со сталинскими, уменьшились где-то в пять раз.
Некоторые исследователи оценивают советскую науку сквозь призму присуждения Нобелевской премии. Но дело в том, что вручение данной премии советским ученым и литераторам было тенденциозным, притом не всегда по вине Запада. Основными главными тенденциями при определении номинации на премию фактически были принадлежность к западному миру и возможность доступа к оцениванию (о многих ученых могли не знать или узнать значительно позже). Тем, кто говорит, что это не так, не верьте. Оперируйте цифрами и фактами. Так, наблюдается явный перевес лауреатов в сторону Запада: 360 из США, 364 из Европы, а лишь 23 из СССР/России, точнее, 20 граждан СССР, притом что до 1956 г. ни один гражданин СССР премию не получал (это при рывке науки и индустриализации). Из 20 лауреатов, получивших премии после 1956 г., политизированными можно назвать премии Горбачеву, Сахарову (премии Мира), Солженицину и Пастернаку (по литературе). То есть из двадцати премий четыре были вручены за действия и произведения, которые жестко расходились с советской коммунистической государственной идеологией. Хотя это совершенно не значит, что они ее не заслужили. Но в то же время цифры вручения премий демонстрируют четкие тенденции второсортного отношения.
Если вы проанализируете премии, выданные тем, кто иммигрировал из территорий бывшей Российской империи, то увидите политизированность их вручения, так как основная часть выдана за оппонирование советской идеологии. Из 23 премий лауреатов, тем или иным образом связанных с Российской империей и СССР, 10 выдано по литературе и миру. Хотя, подчеркиваю, это совершенно не значит, что произведения или деятельность людей не заслуживают премий, одобрения и проч. Если рассматривать вручение премий с учетом тогдашней политической реальности и противостояния социализм – капитализм, то в противовес многочисленным премиям за критику Совка (притом по обе стороны границы) лишь одна премия Шолохову за «Тихий Дон» выдана (1965 г.) с «просоциалистической» точки зрения (но за нее он получил Сталинскую премию еще в 1941 г.). Да и то возможно это вручение рассматривать как заигрывание, приманку на крючок доверия в конкретных временных (1965 г.) политических условиях.
Конечно, любой ученый из СССР и постсовка мечтал получить Нобелевскую премию. Это было как признание его заслуг цивилизованным миром, счастливый билет, своего рода индульгенция святости. Но в то же время сухие факты и цифры говорят о второсортном, расчетливо предвзятом отношении Запада к нашим ученым и преподнесении своих. И это нормально и естественно, когда государственная политика направлена на преподнесение своего, притом на более или менее справедливой, заслуженной основе. У нас, к сожалению, далеко не всегда так, и так было во все времена. И усугубляется это еще тем, что многие живущие здесь изначально внутренне настроены на второсортность и не оставляют ни единой доли возможности для того, что здесь может быть лучше, чем на Западе, – своего рода самопрограммирование на второсортность.
Советская наука почти во все времена отставала от западной. Этот разрыв то уменьшался, то увеличивался. Лишь в военной, космической, авиационной сфере советские ученые кратковременно опережали Запад.
Часто советским ученым помогал в разработках промышленный шпионаж. Но он применялся и применяется сегодня всеми странами и крупными компаниями, просто у нас эту тему раздули до фантасмагорических масштабов, что чуть ли не всё в советских разработках было «украдено» у Запада. Но для тех, кто будет углубляться в эту тему, большинство наговоров на советские научные разработки окажутся фейками, как вроде того примитивного утверждения, что «автомат Калашникова – копия штурмовой винтовки Шмайсера».
Люди с упрощенно примитивным мышлением, не обладающие знаниями, всегда ищут однозначности белого и черного. Поэтому у них всё просто: украли и скопировали. Они даже не задумываются над тем, что получить технологию – это далеко не значит иметь возможность ее воспроизвести. Дайте Украине сейчас технологию производства последнего смартфона Apple – и что, она сможет его полностью произвести? Нет. Современной Украине понадобятся годы, если не десятилетия, чтобы воспроизвести такое производство от а до я. Только такие люди могут спокойно заявлять, что СССР украл атомную бомбу в 1945 г. у США, скопировал и до 1949-го произвел свою. Тогда как Манхэттенский проект и ядерные разработки в США, которые не воевали в это время на своей территории и у которых не была уничтожена большая часть промышленной базы (как у СССР), разрабатывали эту технологию с 1939 по 1945 год. И в этом было задействовано около 129 тыс. человек[55]. 6 лет в США разрабатывали, а СССР сразу украл и воспроизвел за 4 года всю сложнейшую технологию: шахты, целые комплексы, лаборатории, институты, обогащение, заводы и проч.? Это не пошел и не «наварил» амфетамина, когда тебе рассказали как. Следуя логике таких «краденых» исследователей, можно обвинить США в краже ракетных технологий у Германии на основании того, что их ракетную программу с 1945 по 1972 г. возглавлял «нацист» Вернер фон Браун, который у Гитлера разрабатывал ракеты ФАУ. Как говорят старые евреи: всё так, да немножко не так. Для восприятия и использования технологии необходимы база и ее понимание, способность внедрить и воспроизвести. Например, та же ядерная бомба в проектной документации разрабатывалась в СССР еще в 1940 г. в одном из ведущих мировых центров ядерной физики – Харьковском физико-техническом институте, но так и осталась в незавершенном проекте по нескольким причинам. В подавляющем большинстве случаев кража и промышленный шпионаж служат лишь ускорением, улучшением определенных характеристик в уже своих разрабатываемых технологиях. И меня удивляют люди, которые этого не понимают, а таких в Украине множество, и однозначно и примитивно заявляют: «А это Совок украл…» Таким я предлагаю отвезти диким племенам Индонезии несколько томов, описывающих технологию производства саперной лопатки, начиная от руды и спиленного дерева, и посмотреть, через сколько лет они ее начнут не то что воспроизводить, а воспринимать смысл прочитанного. Такие спорщики однозначно думают, что прочитал, побежал и сделал. А на самом деле прочитал и побежал учиться долго понимать, что там написано, не говоря уже про «сделал» с организацией сложного технологического процесса, в котором бы участвовало около 500 предприятий, как в ракетостроении и в производстве атомных зарядов.
Самым задиристым спорщикам, которые уж очень «петляют» и «переобуваются», я советую прочитать краткое описание математических «задач тысячелетия», за решение каждой из которых было в свое время объявлено вознаграждение в 1 млн долларов. Нет, не решить, а просто прочитать и хотя бы приблизительно понять, о чем они. Эти спорщики уходят в ступор непонимания, осознавая свою технологическую отсталость в этом узком сегменте науки. Потом я им предлагаю прочитать вечером пару страниц из «Феноменологии духа» Гегеля, после которых даже страдающие бессонницей уверенно зевают и засыпают. Это я им советую сделать для того, чтобы они смогли понять свою некомпетентность в восприятии того, как «легко» (а на самом деле тяжело) можно воспользоваться украденной технологией. И главное: для того чтобы воспользоваться, необходимо самому отставать от краденных идей лишь ненамного, иметь возможность понять, изучить и воспроизвести. И этому доказательство история. До сих пор большинство стран мира не обладает ядерными технологиями, хотя доступ к ним посредством коррупции на постсовковых территориях был открыт на протяжении 25 лет после падения. КНДР лишь через четверть века после фактического приоткрытия технологий смогла воспроизвести ядерный заряд, несмотря на то, что вся страна и ее ресурсы были полностью нацелены на это. Поэтому, когда говорят, что советская наука и технологии украдены, такие люди у меня вызывают сочувствие к их безграмотности.
В СССР научным «открытием» называлось «установление неизвестных ранее объективно существующих закономерностей, свойств и явлений материального мира, вносящих коренные изменения в уровень познания». Это определение было закреплено в «Положении об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях», утверждённом Постановлением Совета Министров СССР № 584 от 21 августа 1973 г. То есть глубину и важность научных разработок разделили на три основных группы. Притом открытиями назывались самые важные. Все открытия, изобретения и рационализаторские предложения в СССР подробно регистрировались в специально созданном Государственном реестре с 1957 г. по приоритету года (так, первое зарегистрировано в 1957 г. с приоритетом создания в 1947-м). В остальных цивилизованных странах действуют реестры авторских прав, в которых регистрируются и, главное для капитализма, защищаются авторские права на новые открытия и исследования.
Советский же реестр был создан не столько с коммерческой целью, а больше для научных и декларативных задач. Многие передовые страны всегда стремились создать единый центр регистрации и охраны научных открытий. Этот вопрос открыт с 1879 года и по сегодня, потому как Женевский договор 1978 г. в рамках ВОИС (Всемирной организации интеллектуальной собственности) во многом так и не вступил в действие. Проблема в том, что вокруг регистрации и первичности прав на интеллектуальную собственность крутятся большие деньги, которые приносят доход десятилетиями со всеми исходящими отсюда последствиями. Так вот, в СССР за время существования этого реестра было зарегистрировано свыше 400 фундаментальных научных открытий при более чем 12 тыс. заявок. Открытия в огромной степени повлияли на развитие человечества и цивилизации. Это тема отдельного огромного исследования, но она зашорена и забыта по политическим причинам. Современный капиталистический мир прежде всего интересует тема советских репрессий в целях пропаганды и ничто другое.
По числу научных публикаций СССР в 1985 г. занимал четвертое место в мире после США, Великобритании и ФРГ. В 1985 г. только издательство «Наука» (кстати, крупнейшее научное издательство в мире)[56], где издавалась научная литература, выпустило свыше 2,5 тыс. названий научных книг[57] и до 140 названий регулярно издаваемых научных журналов в год на 1,2 тыс. номеров[58]. Однако следует памятовать о том, что многие научные публикации ограничивались и скрывались в СССР под грифом «совершенно секретно» по самым разным причинам. Многое просто не публиковалось, а было в очень ограниченном доступе для узких кругов специалистов.
В структуру Госкомиздата СССР входило до ста общесоюзных, централизованных, специализированных издательств вроде «Науки», которые издавали в том числе и научную литературу по своей тематике. Например, издательства «Химия», «Недра», «Медицина», «Педагогика», «Воениздат», «Стройиздат», «Атомиздат», «Машиностроение» и проч. Кроме них, в каждой республике и области работали территориальные издательства. Так, на Волыни с 1939 года успешно действует «Волинська друкарня», которая печатала при Совке также и научную литературу со специализацией по краеведению.
Правда, в 1985 г. СССР уже начал терять свои позиции в мире из-за предшествующего брежневского застоя, а до этого по научным публикациям он занимал 2-4-е места после США[59].
Качество советских научных публикаций было разительно выше современных украинских. Работы проверяли, рецензировали и не печатали в «левых» журналах-мурзилках, как сегодня. К престижным статьям в совковой «Науке и жизни» (ежемесячный журнал) было исключительное доверие. Даже какой-нибудь советский журнал «Начальная школа» по качеству материалов дал бы фору современным украинским изданиям, многие из которых часто публикуют псевдонаучные статьи, особенно по «новой» украинской истории, лингвистике, педагогике и др. гуманитарным наукам. Современная украинская история все более похожа на советскую идеологическую кальку, только наоборот, с новыми акцентами, а часто и псевдонаучными домыслами.
В современной Украине любой укравший деньги может спокойно, за взятки, получить научную степень, публикуя свои «труды» в фактически неконтролируемых и нерецензируемых изданиях. И это стоит недорого. Поэтому любой чиновник средней руки в стране – кандидат юридических или экономических наук. Статистика публикаций выглядит вообще удивительно смешно: в Калифорнии (этот штат по населению примерно равен Украине) с ее знаменитыми университетами Стэнфордом, Беркли, Калтех и проч. за год защищается примерно 4 тыс. PhD, а в Украине в 2017 г. только за два месяца, май и июнь, дипломы кандидатов и докторов наук Министерства образования Украины получили 2,5 тыс. человек[60]. Такое ощущение, что наша страна должна была бы давно занимать первое место в мире по экономике и качеству юриспруденции, ведь множество чиновников, особенно начиная со среднего звена и выше, «руководителей» госпредприятий и компаний имеют научные звания и «являются» учеными. Столько «ученых», а экономика с каждым годом валится и валится вниз, а от государства отваливаются целые куски. В реальности же к большинству научных работ в Украине можно прибавить «псевдо-». Коррупция, бесконтрольность превратили целую отрасль общественного развития в бутафорию.
Одним из факторов успеха советской науки, как ни странно, была ее открытость. То есть научные журналы и другие издания публиковали информацию об исследованиях и открытиях, часто общую, описательную. Конечно, это не касалось военных разработок напрямую. Но наука была открыта «для своих». Ведь ученых и их связи с западными коллегами контролировал КГБ: выезд и общение были ограничены. А вот внутреннее общение всячески поощрялось и финансировалось. Внутри СССР постоянно проводились научные конференции по самым разнообразным темам. В больших научных коллективах, по сравнению с западными, существовал свободный и успешный обмен мнениями, что позволяло избежать субъективных ошибок ученым и их повторения при разработке исследований. Посредством конференций, совместного отдыха в ведомственных санаториях, различных научных симпозиумов, командировок ученые Союза очень активно общались, знали друг друга лично, дружили. Поэтому ученые из Новосибирска или Луцка (как упомянутый мною Фремд) были в курсе самых последних новостей и открытий по своей тематике. А это дорогого стоит, особенно в рамках огромной страны. Ведь сегодня из-за конкуренции между корпорациями обмен и доступ к исследованиям часто закрыт. А в Совке среди физиков или математиков или другой отрасли науки существовал своего рода «кружок» по интересам, где постоянно обменивались информацией иногда свыше тысячи ученых. Мало того, ограниченный, контролируемый, разведывательный, но продуктивный обмен шел и с другими странами. В 1985 г. АН СССР направила в зарубежные научные командировки 9844 ученых и специалистов, приняла 11579 иностранных. Около половины были из стран социалистического блока[61].
Мода на науку в Совке играла как благотворную, так и пагубную роль. Всё как всегда многогранно и противоречиво. То, что подвержено моде, в определенный момент переходит в стадию китча. Похожее происходило и в середине 80-х в Совке. Книги, издававшиеся многотысячными тиражами, было модно выставлять на полках, и это делали даже те, кто их абсолютно не читал. Так показывали, что в доме читающая семья. Низкая, копеечная цена и повышенный спрос создавали дефицит, и это при стотысячных тиражах. Особо ценились «серии» и многотомные издания – они красиво выставлялись на полки. Сегодня и мысли ни у кого не будет выпустить 30-томник Диккенса 500-тысячным тиражом. А Диккенс при этом был дефицитом, стоил 30 руб. Купите сейчас тридцать томов условно за 30 долларов, или за седьмую часть среднестатистической зарплаты, да еще при современных коммунальных тарифах! Спустя 25 лет, когда с распадом Совка мода на науку и книги прошла, этих книг завались, и ими торгуют алкоголики, продавая личные библиотеки своих родителей. То же, что с книгами, происходило с наукой. Многие из-за моды мечтали стать учеными, мыслителями, мнили себя сидящими вечерами за письменными столами, обложенными книгами, но это была фантасмагорическая бутафория. Под напором миллионов «желающих» пойти в науку к концу Совка стали просачиваться далеко не научные элементы, раздувались штаты научно-исследовательских институтов. В них появлялись «управления времени», как в известной советской мелодраматической комедии «Забытая мелодия о флейте». Поскольку с людьми по застойным установкам партии «надо было помягче», а капиталистической конкуренции в науке не возникало, то к концу 80-х наука всё больше размывалась псевдоучеными, лаботрясами и прочими дармоедами, имеющими к ней лишь бутафорный интерес. Но даже болотное состояние совковой науки конца 80-х (скатившаяся с четвертого места в мире на пятое по публикациям) было лучшим, чем современная деградация. Когда постсоветская наука застряла между капитализмом и застойным социализмом и служит лишь ширмой для коррупции, продуцируя фиктивные открытия и исследования, звания и щеконадувательство.
Важным элементом совковой науки были не только научные институты при университетах и вузах, не только учреждения, входившие в Академии наук СССР, но и научно-исследовательские лаборатории, и институты при предприятиях.
Каждый советский завод, даже обычный консервный (где работала моя мама), имел свою специализированную лабораторию. Она была предназначена для контроля качества и разработок новой продукции, формирования технологического процесса. Так, в лаборатории Киверцовского консервного завода мама создавала новую рецептуру и отрабатывала технологию запуска новых напитков и консервации. Лаборатория была довольно неплохо оснащена всем множеством необходимых технологических приборов, автоклавами, сушильными шкафами, лабораторными весами, микроскопами, камерами сгорания, измерителями влажности, плотности, химического состава (я даже не знаю названий многих приборов) и различными реактивами. Рядом находилась комната-камера биологической безопасности с приборами для микробиологии. У мамы в подчинении было два лаборанта. Назвать их разработки исследованиями, конечно, нельзя, но как для районного консервного завода это был очень даже высокий уровень. Велись технологические журналы лабораторных опытов. Компьютеров не было, но я не слышал, чтобы в те времена компьютерами пользовались в рядовых аналогичных лабораториях на Западе. Последнее упоминание о Киверцовском консервном заводе я прочитал в издании «Волынские новости» от 10 сентября 2017 г.: на территории найдено тело разбившегося человека, упавшего в подвал. Его обнаружили дети, игравшие на заброшенном предприятии.
Крупные заводы и предприятия имели свои научно-исследовательские институты и, что важно, полноценную инфраструктуру обеспечения. Некоторые конструкторские бюро обрастали целыми заводами-гигантами со своими собственными аэродромами, ракетными пусковыми площадками, ядерными реакторами, шахтами, кораблями, аэродинамическими трубами и даже запасными подземными научно-исследовательскими комплексами на случай ядерной войны. Для научно-исследовательских целей военно-промышленного комплекса строились целые города закрытого типа и усиленным контролем вроде Загорска-6,7, Арзамаса-16, Свердловска-45, Мирного и прочих. Кстати, не только «недемократичный» Совок имел закрытые научные города. В США тоже были такие, например, Меркури в Неваде, где велись исследования ядерных процессов для вооружений. И точно так же они, как и мы, проводили эксперименты над собственной пехотой под воздействием ядерных взрывов. (Кто хочет, может найти видео американских цветных документальных съемок этого на ютьюбе, хотя советские наверняка еще под грифом «секретно».)