Появившийся в континентальной Европе национализм (также в паре с либерализмом) после Французской революции был распространен по Европе в войнах Наполеона (1799–1815 г.). Имератор опирался в своем подчинении Европы, прежде всего, на французов, подчиняя другие государства, в которых уже зрело самосознание людей как национально-культурной общности. Поэтому в большинстве стран Центральной и Восточной Европы национализм возник как реакция на французскую оккупацию. Шовинизм, кстати, который идет обычно рядом и параллельно с национализмом, но отличается от него фанатичной любовью к своему национальному государству, обосновывающей возможную дискриминацию других народов, назван по имени фанатичного французского солдата наполеоновской армии Николя Шовена. По результату наполеоновских войн половина мужского населения Франции была уничтожена, а Франция окончательно потеряла политическую возможность стать доминирующим государством в Европе и мире, уступив и закрепив первенство за Британской империей.
Только исходя из первого опыта применения национализма в Европе (сначала в Англии, а потом во Франции) можно сказать о том, что национализм может быть полезен для государственной экспансии только в том случае, когда государство окружает минимум народов или экспансия распространяется на значительно более слабые народности на нерастянутых коммуникациях. Как в колониях Британской империи со стороны подавления колоний метрополией. Или как в противоположном случае – в войне за независимость США (1775–1783 гг.). Для объединенной Европы, не говоря уже о Евразии, которую населяет около сотни крупных наций (они в свою очередь делятся на тысячи меньших народностей), национализм является разделяющим фактором. И на этом играют внешние геополитические деятели.
В то же время необходимо разделять национализм на этнический (политический) и гражданский (культурный). Этнический пагубен, потому как его пронизывает биологический фактор уникального этноса, нации. Он конфликтен изначально и перманентно. Его очень близко можно увязывать с расизмом, только на чуть более другом уровне, еще более размытом и выдуманном. Гражданский национализм несет рациональное зерно, и это зерно – уникальность культуры. Но переходя в политическое русло, он всё равно возвращается к формированию общности, а поэтому может быть использован в политической борьбе, противопоставлениях, геополитическом давлении. Для больших геополитических платформ с разнообразным этническим населением национализм всегда будет разделяющим фактором. И это поле для внешних игроков. Поэтому большим геополитическим платформам важно удерживать национализм в культурных, рациональных гражданских рамках и ограждать его развитие исключительно культурой.
Ученые, изучавшие национализм как явление (Мирослав Грох, Эрик Хобсбаум, Бенедикт Андерсон), указывают на то, что единящий фактор одной нации – это более воображаемый объект, навязываемый якобы существующими идентичностями в определенной местности. Недаром Б. Андерсон назвал свою главную работу о национализме «Воображаемые сообщества». По Б. Андерсону, нация является воображённой, «поскольку члены даже самой маленькой нации никогда не будут знать большинства своих собратьев-по-нации, встречаться с ними или даже слышать о них, в то время как в умах каждого из них живёт образ их общности». По сути, это указывает на то, что посели реально абсолютно разных людей на определенной территории – и у них со временем возникнет чувство горизонтальной общности, которая более воображаема, чем реальна. Период становления этого образа и будет периодом становления нации, особенно при массовости. А это значит, что правильно реализуемая пропаганда может развить воображаемую общность. Ярким примером такого была литовская националистическая пропаганда и мифотворчество 1910–1940 гг., которые из Вильно сотворили столицу Литвы Вильнюс[17]. В книге без излишнего пафоса рассказывается, как усилием литовских националистов и пропаганды можно одно общество переиначить в другое (2,1 % литовцев в 1897 г. и 64 % в 2011 г.). Своего рода учебник по националистической пропаганде и трансформации обществ с четким наглядным примером на истории Вильнюса в первой половине XX века. Сегодня это можно видеть и в Украине, когда пропаганда заменяет историю. Конечно же, чем больше трансформируемое пропагандой общество, тем сложнее ее навязать и претворить в жизнь. Потому, как всегда, в больших массах трансформируемого населения есть образованная прослойка, которая лучше других знает историю и будет оказывать сопротивление навязываемым нарративам. Украина – это не Вильнюс, поэтому трансформация, затеянная нынешними элитами страны, как минимум растянется на значительное время, если за этот период идеология жестко не разойдется с реальностью и наступит отторжение. Так же и США, которые уже почти двести лет формируют нацию, но слишком велики. Процесс затянулся, поэтому там более очевидны проблемы расизма, чем национализма. Емкость возможного пропагандистского усвоения национализма еще не изучена, и сегодня четко нельзя сказать, сколько лет пропаганды, на какое количество человек и при каких факторах она является усвояемой и положительно трансформируемой из одной национальной идеи в другую. Это вопрос для ученых будущего.
Сегодня можно сказать, что национализм, как и расизм или гендерные свободы, можно использовать в политической борьбе, а значит и в геополитическом противостоянии. И это мы наблюдаем по всему миру, когда США подогревают национализм в Китае или на постсоветском пространстве, а Россия или Китай распаляет проблемы расизма в США или национализм в странах Содружества. Разделяй и властвуй.
Также возможно сказать, что национализм и этническое противостояние, на примере Украины, подогреваются не только внешними игроками, но и внутренними олигархами. Националистическая тема уводит население от мыслей о несправедливом распределении ресурсов, дефрагментирует борьбу населения с олигархами и увеличивает политическую коррупцию. Сегодня в Украине, наверное, нет олигарха или богатого человека, которые бы не финансировали разные с точки зрения национализма лагеря. Разделяющий фактор национализма работает не только на внешнем фланге, но и во внутреннеполитическом противостоянии общества. В Германии 1930-х годов национализм перерос в национал-социализм и нацизм как рычаг противопоставления коммунизму. Потом был крах Германии, но это совершенно не значит, что национализм утратил свою привлекательность в процессах политической борьбы и разделения населения на противостоящие политические общности. На данном противостоянии богатые люди заработали и зарабатывают сегодня дивиденды. Я еще позже вернусь к украинскому национализму в его исторической структуре как разделяющему фактору общества Украины.
5.5. Проблемы климата и миграция
Одним из важнейших элементов геополитики является изменение климата. Как когда-то малый ледниковый период (XIV–XIX вв.) повлиял на развитие всего мира, так и сегодняшние климатические изменения воздействуют на множество процессов миграции населения. Европа всё более становится подвержена миграции из стран более теплого климата исламского мира. Климат исламского мира становится жарче (по разным причинам), и это подстегивает миграцию населения в северные земли. Процесс не остановить. Поэтому странам Евразии с прибывающим населением, как правило, из исламского мира придется мириться и пытаться адаптировать его к своим социальным условиям. И здесь опять же первую роль будет играть образование. В то же время более молодой исламский мир, переселяющийся в Европу, потребует и социальных изменений в сторону ужесточения власти, в сторону авторитаризма. Европу ждет поиск нового баланса между либеральной демократией и авторитаризмом, между христианством и исламом, между белыми, черными и исламским миром. В современной Украине пока набирает силу исламское население, которое требует исторически более авторитарного, сухопутного правления. Поэтому копирование европейских ценностей, либеральных свобод под влиянием миграции и климата, приездом многих исламских мигрантов повышает риски сохранения украинской и славянской идентичности. Славянское население Украины вымирает значительными темпами, и происходит его замена на, прежде всего, выходцев из исламского мира. Этот процесс имеет, как любой другой, палку о двух концах, противоречие. Если его вовремя не поставить под контроль, то цивилизационное, культурное значение и окрас населения Украины значительно изменятся. Но постмайданные власти всё больше борются с «русским миром», выделяя себя из «славянского», в то время, когда у них на пороге уже живут выходцы из исламского. Это не значит, что с ними необходимо «бороться» или их не пускать. Процесс не остановить. Необходимо проводить политику адаптации, повышения уровня образования, включать образовательные фильтры миграции и заниматься ограничениями для создания отдельных анклавов, которые в будущем могут вылиться в политические течения. В то же время вынужденный процесс миграции исламского населения подстегнет необходимость создания новой сбалансированной, примиряющей ислам и христианство, идеологии, но об этом позже.
Кроме самой Украины, такие процессы переселения народов из южных, становящихся более засушливыми областей планеты будут происходить и уже происходят по всему миру умеренного климата. И, конечно, как всегда, эти процессы миграции превратятся в один из элементов противоречия, на котором будут играть политики и геополитические противники. Политики, объединяя менее образованные группы населения, станут добиваться ограничения и недопущения миграции (вроде Трампа). Но процесс не остановить, его можно лишь «причесать» и организовать таким образом, чтобы он нанес минимальный ущерб для устоявшихся государств. А Украина еще молодое и неустоявшееся государство. Странно то, что его полуколониальные власти под давлением морских держав борются со своей собственной историей в то время, как процесс миграции с засушливого юга набирает бесконтрольные обороты. Миграция будет нарастать, и страны умеренного климата начнут конкурировать между собой за качество прибывающего населения. И здесь нельзя запретить или ограничить, а можно лишь проводить сбалансированную политику, причем на нее будут влиять фактор уровня коррупции и, конечно же, геополитика и отношения с соседями. Потому как Украина имеет значительные участки почти полупрозрачной границы. Россия при усилении конфронтации с Украиной может наполнить ее миллионом исламских мигрантов, только первой это, как минимум, стратегически невыгодно. Но всё зависит от развивающихся событий в нашей стране.
5.6. Коммунизм, социализм, капитализм и общественные формации
Вся история человечества со времен зарождения общества пронизана противостоянием в нем за право обладания и распределения ресурсов. Из биологической природы человека, его желания жить лучше, стремления обеспечить себя и свое потомство стабильным и благостным существованием произрастает страсть накопления и собирания вокруг себя всевозможных ресурсов для жизни. Как в животном мире запасают себе на зиму пропитание, так и человек биологически стремится к обеспечению своей будущей жизни. Это желание естественно и базируется на эволюции жизни. С развитием и усложнением жизни человека в обществе, борьбы за место под солнцем, за ресурсы страсть к накоплению и обладанию также усиливается и развивается. Современный миллиардер – это та же мышка, складывающая по зернышку запасы на зиму. В материальном плане ими первично движет одно и то же желание – обеспечить и защитить себя и свое потомство в будущем, отбиваясь от конкурентов.
Обратная сторона накопления – это конфликт. Потому как значительно накапливая ресурсы для себя, субъект проявляет разность своего положения с другими, вызывая у них желание достичь того же самого, и часто справедливое чувство несправедливости и сотворенной часто в процессе накопления обделенности. И если в животном мире накопление ограничивается пределами мышления, то в человеческом – с возможностями людей, уникально развитыми способностями к построению множества логических цепочек это стремление к накоплению часто затмевает все. Ввиду того, что мышление человека может выстраивать множество параллельных логических цепочек, несколько вариантов развития событий, а природная страсть к накоплению довлеет и более первична и естественна, каждый обосновывает свое накопительное поведение ложными мыслительными логическими цепочками. Или же человек, основываясь на своих желаниях, может выстраивать любые аргументирующие свое поведение логические причинно-следственные цепочки себе в угоду (та же концепция «первородного греха»), при этом не всегда определяет границу начала конфликта с окружающим обществом при накоплении и продолжает это накопление уже явно в конфликте с обществом по нарастающей. Современные миллиардеры обставляются охранными структурами, личными разведками, системами безопасности, армиями и нападающими конструкциями, превращаясь в рабов накопленных богатств. Это, прежде всего, вопрос психологии, самообмана, а в будущем образования и самоконтроля (что-то вроде шведского понятия достаточности lagom).
То, что человек психологически может обосновать свою страсть к накоплению и любую подлость, связанную с этим, понимали с древних времен. Вспомните слова Иисуса Христа: «Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие». На протяжении тысячелетий в кровавой борьбе человек стремился обуздать или сгладить страсть к накоплению и производным от нее конфликтам. Эта борьба проходила под самыми разными «соусами»: религиозными, социальными, этническими и проч. Но всегда глубинно стоял вопрос накопления и производными от него проблемами справедливости распределения ресурсов. Ведь если даже наиболее приспособленый, хитрый и умный накапливал, то не всегда его дети были такими же, а само накопление других уже довлело над теми, кто не скопил. Потому как накопление дает обладающим большие возможности самим своим наличием, чем другим. Как и в физике: большее притягивает меньшее.
По мере развития человеческого общества, с развитием буржуазных отношений, накопление в различных сферах переросло в унифицированную оценку в деньгах как специфической форме товара. Земли, строения, рабы, средства производства и всё прочее стало возможно унифицированно оценивать в деньгах. Произошло новое понимание накопления. Главным фактором стал капитал, самовозрастающая стоимость, используемая для получения прибавочной стоимости посредством производственной и экономической деятельности, основанной на обмене.
В XIX веке, с появлением марксизма, прежде всего, как экономической теории, накопление и перераспределение ресурсов приобрели более четкое понимание в массах общества. Тысячелетняя борьба за более справедливое распределение ресурсов стала понятной, структурированной и явной в ее причинах и следствиях. Из раннего ранга психологического, чувственного восприятия работами К. Маркса и прочих экономистов борьба за справедливое распределение ресурсов перешла в логически осмысленную стадию реальной, материальной экономики. Фактически произошел глобальный сдвиг восприятия от ощущений к опытам и фактам горизонтальной градации взглядов на справедливое распределение ресурсов. Эта горизонтальная прямая взглядов сместила их от крайне левых коммунистов, социалистов к экономическим либералам, капиталистам и империалистам. Общество разделилось по этим довольно условным экономическим взглядам в вопросе: как справедливо распределять ресурсы, а также всем вопросам, исходящим из этого.
Справедливость распределения ресурсов – важнейший вопрос, влияющий на все аспекты жизни современного человека. И главное в этом вопросе – это то, что такое «справедливое», где оно заканчивается и где начинается. Любой перегиб, причем в любую сторону с точки зрения больше-меньше, ведет фактически к пагубным последствиям для человека, вплоть до его уничтожения. По сути, справедливое распределение ресурсов – причина огромного количества конфликтов и войн в человеческом обществе. То, что одним кажется справедливым, другие, наоборот, считают несправедливым, и вокруг этого всегда возникает и тлеет конфликт.
Обратите внимание на тот факт, что при самых элементарных семейных конфликтах, доходящих до развода в судах, первичным становится вопрос справедливости разделения ресурсов и благ. И даже дети, которых делят в таких судах, для родителей на самом деле являются своего рода ресурсами будущего, на которое надеются разводящиеся и близкие в недавнем супруги. По сути, дети являются предметом торга, то есть условными ресурсами будущего. Что говорить о более высоких пластах общества, если в начальной «ячейке» общества в конфликтных ситуациях основой лежит справедливость распределения, разделения ресурсов: детей, имущества и проч. При этом такое обосновывается самыми высокими этическими пожеланиями заботы о детях, хотя на самом деле в основе личный эгоизм в борьбе за ресурсы и свое благостное существование. На это обратил мое внимание мой товарищ судья: бедным семьям нечего делить, поэтому они в большинстве своем разводятся тихо, а богатые годами «убиваются» в судах за имущество и детей, потому как даже дети являются материальным ресурсом будущего.
Почти все войны и конфликты, как внешние, так и внутренние, в человеческом обществе касаются и упираются в тему справедливости или несправедливости распределения ресурсов. Восстания, революции, различные «освободительные» движения упираются в тему справедливости или несправедливости распределения ресурсов. Углубитесь в причины любого конфликта, и вы всегда в нем найдете материальную сторону, накопления, капитала и справедливости или несправедливости распределения ресурсов, а все остальные причины будут или второстепенны, или будут служить вуалью, маскирующей распределение ресурсов. Сюда же относятся и гендерность, расизм, национализм и проч. – всё это частично вуали, маскирующие и обосновывающие то, почему именно так распределяются ресурсы в обществах и государствах. По сути, справедливость или несправедливость распределения ресурсов являются первичными, а остальные якобы причины конфликтов являются более второстепенными, вуализирующими, маскирующими главную суть. Всегда в основе любого конфликта лежит фундамент – распределение ресурсов, а остальное лишь прикрытие этого или находится на более простом уровне.
Любое восстание с древних времен – это недовольство справедливостью распределения ресурсов. Любая революция – недовольство справедливостью распределения ресурсов. Любые внутренние конфликты – это недовольство справедливостью распределения ресурсов. Любые межгосударственные войны – недовольство справедливостью распределения ресурсов между государствами. И в геополитическом плане основой конфликта является также недовольство справедливостью распределения ресурсов. Все вопросы угнетения, ограничения свободы личности, религии, веры, этнической или расовой составляющей, борьба за права кого бы то ни было и проч. – это произрастающие причины из недовольства справедливостью распределения ресурсов. Любое угнетение имеет под собой базу – справедливость распределения ресурсов. Одни считают, что они несправедливо получают свою часть ресурсов, вторые не хотят с ними делиться и наоборот. Причем вопрос справедливости относительный и находится в плоскости, прежде всего, психологического восприятия.
Рабы и крепостные были недовольны тем, что им за труды перепадала мелочь на полуголодное существование, поэтому восставали. Но бо́льшую часть времени они находились в подчинении. А подчинение формировалось, прежде всего, психологическим восприятием справедливости, над которым довлели страх, насилие, угрозы, безграмотность, малообразованность и еще множество факторов. Но именно все эти факторы формировали психологическое восприятие справедливости, держащее их в узде. Как только один из довлеющих факторов ослабевал, возникало чувство психологической несправедливости своего положения, и они восставали. Однако в первую очередь они были недовольны несправедливостью распределения ресурсов – теми крохами, которые лишь позволяли им существовать, и то не всегда. Откровенное рабство в той или иной форме существовало тысячи лет вплоть до середины XIX века, но множество восстаний против него занимает во времени относительно всего существования рабства довольно-таки ограниченный период. Всё это потому, что рабы и угнетенные находились в состоянии восприятия психологической справедливости распределения ресурсов, конечно, под влиянием множества вышеупомянутых факторов. При этом далеко не всегда это были факторы прямого угнетения и страха: они сопрягались с внешней угрозой, страхами религиозного порядка, внутренними конфликтами, навевая мысль: «уж лучше пусть так, чем еще хуже».