5.3. Расизм

Второй часто используемой идеей в противостоянии между геополитическими тяжеловесами является следующая уровневая, также биологическая разность – расовые различия. Если кто-то думает, что это проблема в первую очередь Америки, то это крупная ошибка. США ввиду своего более динамичного развития из-за своего геополитического положения ранее с ней столкнулись.

На социально-психологическом уровне расизм объясняется потребностью в коллективной солидарности, которая в случае с расизмом является более всеобъемлющей, чем в случае с национализмом (В. Малахов). Фактически расизм – более глубокий уровень национализма с откровенной биологической составляющей. В XX веке возникло множество идей, которые в большинстве своем исключительно мракобесны из-за того, что люди, «изобретавшие» их, забывали о географии и влиянии климата. Все эти идеи «нордических рас», преобладания белых над черными или азиатами, расовой «гигиены» – величайшие глупости только из-за того, что не учитывался фактор географии и физики планеты. Ведь если бы «нордические» расы жили в других климатических условиях, они бы не обладали «нордическими» признаками. Так как это всего лишь вопрос «везения» места. Но ладно то, что расисты ставят своим расам в заслугу изначально географические признаки и результаты развития, забывая о том, что привяжи расового арийца к пустыне Сахаре на несколько тысяч лет – и он начнет биологически изменяться, подстраивая организм под условия. Дело в том, что расисты полагают: поведение и культура предопределены сущностными характеристиками рас и групп, навязывая якобы существующий принцип неснимаемости различий, что является банальной ложью. Согласно этим представлениям человек ими воспринимается не как индивидуальность, приспосабливающаяся к условиям эволюции, а как член определенной группы, общности. И на этих общностях они формируют политические группы, получая дивиденды. На этом ими возводятся ложные стереотипы поведения и вешаются «ярлыки». Но всё это ложное лишь потому, что человеческий организм под влиянием окружающих факторов является способным снимать различия, меняться и приспосабливаться. Мало того, «модернизируя» организм в биологическом плане, смешивая расы, эволюция буквально в нескольких поколениях приводит к появлению талантливых организмов «от природы», которые под влиянием культурологических факторов сияют звездами в человеческой цивилизации. Вспомните фундаментальное влияние А. Пушкина на русскую культуру или А. Дюма на французскую.

Да, можно говорить о каких-то различиях между расами, но в культурологическом плане споры сведутся прежде всего к возможностям, доступу к качественному и массовому образованию и грамотности. Проблема «отсталости» негроидной, австралоидной, монголоидной рас в сравнении с европеоидной состоит не в биологии или каких-либо природных разностях, а прежде всего в месте развития рас с точки зрения географии, геополитики. Дело в том, что та же негроидная раса развивалась в биологической колыбели человечества – Африке, которая изолирована климатически и крайне самодостаточна для относительно простой жизни, не требующей преодоления для массовой доли населения климатических изменений лето – зима, как в северной Европе. Там нет значительно населенных мест с сезонными перепадами температуры и климата, как в бассейне Балтики, например, или России. Надень набедренную повязку или шорты и живи. В северной Европе народы европеоидной расы получали более жесткий эволюционный пинок к развитию, поэтому это стимулировало их к поиску новых технологий и знаний по преодолению тягостей жизни. Климат, изрезанность береговых линий, морей, протяженность геополитических платформ и еще множество факторов исключительно географии заставили европеоидную расу стать более коммуникативной, хитрой, приспосабливаемой для выживания, а соответственно, для доминирования в мире. Это факт. Но факт мига, момента истории. Вроде того, что именно географические условия Египта, Месопотамии, долины реки Инд или Китая послужили основой для произрастания цивилизации человечества, а потом частично угасли. Хотя до этого Африка стала биологической колыбелью человечества, произрастание цивилизации сместилось в другие места. Точно так же позже из мест произрастания цивилизации история под влиянием географических и климатических факторов перенесла развитие цивилизации в места, более стимулирующие ее развитие, вроде Европы, Ближней и Средней Азии или Китая. А под влиянием возросшего фактора морских коммуникаций с XV века вообще поменяла акценты, передав ветвь доминирования морским державам и новому континенту. Всё это моменты истории, которая находится под влиянием прежде всего географического фактора. Но с увеличением населения мир сталкивается с необходимостью универсализации, глобализации в экономическом плане, с требованиями сохранения культурных идентичностей и ослаблением, стиранием расовых и национальных различий в связи с перенаселением планеты. Земля одна и круглая. Работают законы Гегеля в дальнейшем развитии диалектики: закон «единства и борьбы противоположностей», «переход количественных изменений в качественные» и «отрицания отрицания». История рас, национальностей, их взлетов и падений также подчинена им. Поэтому акцентировать внимание на различиях рас или национальностей контрпродуктивно с точки зрения будущности планеты. Все эти различия, даже если они были, останутся делом истории и культурологии. И из них необходимо выносить, прежде всего, позитивный опыт, чтобы не наступать на одни и те же грабли истории.

Так, например, сегодняшняя Америка, в особенности США и Канада, а также Западная Европа столкнулись с появлением «черного» расизма как ответной реакции на ранее существовавший «белый» расизм. Белое население США все больше сталкивается с ответной реакцией на рабство, существовавшее законодательно до его запрета там А. Линкольном в 1863 году, расовую сегрегацию, просуществовавшую фактически до 1960-х годов, и расовую дискриминацию, бытовавшую почти до конца XX века. Разности между «белым» и «черным» расизмом еще долго будут потрясать Америку, и на них будут играть внешнеполитические, геополитические игроки. Так же, как и США играют на национальных различиях стран и народов, населяющих другие части мира, подогревая там национализм. Понимая это, политические элиты США и Великобритании стимулируют положительную дискриминацию.

Положительная дискриминация, которая практикуется сейчас в США и Великобритании как создание преимуществ для ранее угнетаемых групп населения по определенным признакам, расовым, половым с целью «выравнивания» их положения, является тенденциозно утопической.

То есть вроде бы моментарно положительное явление, но очень похоже на утопическое. Вроде коммунизма, когда рьяно боролись за равенство распределения ресурсов и доминирование пролетариата и дискриминационно выводили этот пролетариат в политические элиты общества. Сама по себе дискриминация как явление закрепления разности уже является противоречивой и пагубной, особенно по каким-то биологическим признакам, потому как сеет раздор и обиды у части дискриминируемого населения. В действительности как гендерные разности, так расовые и национальные различия являются прежде всего проблемой недостаточности образования и ослабленности критического мышления.

Проблема расизма есть и в самой Евразии, в самих сухопутных государствах. Часто она скрыта и завуалирована, но по мере ослабления и преодоления у морских держав США и Великобритании вместе со стимуляцией национализма будет подниматься в противовес и на пике геополитического соперничества с сухопутными государствами. Но здесь дело в том, что стимуляция национализма также автоматически активизирует и расизм. Потому как смысл принципиально один и тот же – нахождение биологических и культурных разностей и политическая игра на них. Например, в Евразии, особенно в западной ее части, существует еврейская проблема. О евреях я напишу отдельную главу, но сейчас скажу, что она произрастает прежде всего из сложившейся исторической религиозной разности и переросла частично в антисемитизм-сионизм (как противоречие). Но, по сути, проблема обладает признаками расизма, национализма и религиозной разности, нетерпимости, делая в подсознании обычного населения евреев «другими». На государственном уровне в подавляющем большинстве стран эта проблема решена или варится среди слабообразованных и малограмотных слоев населения. Но она есть, в особенности в странах исламского мира и в странах, где подогревается национализм. И чем сильнее этот процесс, тем ярче проявляются расистские тенденции и призывы. Это сразу видно в националистических, особенно в радикально-националистических, движениях. Потому как чем радикальнее националист, тем он всегда ближе к расизму. И это факт. И если в светском культурологическом национализме есть самоограничители, то в радикальном их становится всё меньше или они совсем исчезают. По такому же принципу существует расизм между европеоидной и монголоидной расой, расизм между арабским и европейским миром. Во многом он скрыт и опущен образованием и грамотностью на бытовой уровень, но он существует. Сто́ит лишь профинансировать и ослабить государственное ограничение, и он полезет наружу. Вообще, на разностях формируются политические общности, группы. Расизм, половые различия и прочие, обладающие биологическими отличительными признаками, являются прежде всего проблемой недостаточности образования и критического мышления, поэтому решение этих проблем в повышении общего, массового уровня образования населения, и не более.

5.4. Национализм

Не буду сильно углубляться в критику этнического национализма, который как взгляд на социальную жизнь присущ малообразованной части населения. Скажу лишь, что идеи этноса в государственной политике «нация превыше всего» ведут к постоянному превентивному конфликту с соседями. И это всегда будет использоваться внешними геополитическими игроками как разделяющий и конфликтный фактор между государственными образованиями. Есть множество примеров, когда для разогревания центробежных процессов в государствах используется тактика подпитки национализма, в особенности этнического и его крайних видов. Те же операции спецслужб США «Аэродинамик», «Пролог» и др. против СССР питали украинских и прочих националистов с 1949 по 1990 годы и вызвали мощные центробежные процессы, когда Совок ослаб, прежде всего во внутриполитическом плане. Поэтому этнических националистов, как правило, всегда используют, и как минимум в темную, внешние игроки, разогревая конфликт в государствах.

Для того чтобы понять национализм, необходимо на обычном личностном уровне увидеть причины, которые его питают. Человек любит то, что лучше всего знает. Задумайтесь, что больше всего не иллюзорно или не похотливо любит человек? Своих детей, семью, прежде всего. А почему? Потому как он их более всего знает и понимает. Реальная любовь всегда базируется на знании. Есть еще иллюзорная любовь желания, которая основывается на том, что человек себе нафантазировал на основе своих домыслов, но она является самообманом. Но в большинстве случаев любовь опирается на то, что человек понимает и знает, на его близких, на его увлечения, на его работу, если она соотносится с его желаниями. Любовь без понимания, реального или даже иллюзорного, невозможна. Человек любит живопись ту, которую понимает, архитектуру, которая укладывается в его багаж знаний и опыта. Наиболее всего люди любят себя самих, потому как с самими с собой им наиболее всего удается приблизиться к максимальному пониманию – «приятно поговорить с умным и хорошим человеком», с самим собой, поразмышлять. После себя люди любят своих детей и близких, потому как более всего их знают и наиболее всего их понимают. С каждым уровнем, отдаляющим человека от себя, понимание, а соответственно и любовь, в реальности уменьшаются и заменяются его знаниями и представлениями о мире. Поэтому, чем ниже у человека образование и уровень знаний, тем больше иллюзий у него возникает по поводу процессов, происходящих вдали от него: человек измеряет всё своими мерками, «хотелками» и в рамках накопленных в его голове реальных знаний, базирующихся на далеко не всегда четких причинно-следственных связях. (Существует концепция «первородного греха», неоднократно описанная в различных источниках с древности, в том числе и Библии. Она основывается на том, что первородный грех – это врожденная способность человека искривлять причинно-следственные связи себе в угоду. Мною эта концепция описывается в предыдущей книге по философии и религиоведению «Идеология разума». Для более простого понимания и восприятия я собрал примитивный и кустарный видеоролик на моей странице в YouTube: https://www.youtube.com/watch?v=H1eX_NGjowg).

Любой человек, длительно живший на определенной местности, особенно с рождения, любит ту географическую местность, которую он познал. Кроме нее, человек любит всё то, что связано с его пониманием, культурой, переживаниями и многими прочими факторами на любимой им местности. Всё это в общем называется малая родина. В географическом плане человек более всего любит свою малую родину. Хотя бывает и наоборот, если довелось на малой родине перенести какую-либо душевную травму, в значительной степени повлиявшую на него. Ведь ненависть – это оборотная сторона любви и такого же восприятия знания. Например, большинство, кто в реальности СССР познали не по пропаганде и жили в нем, ненавидя его, получили там какие-то личные травмы. А личные травмы переносятся на ненависть к тому государственному устройству, который в тот момент был. Хотя любовь к местности и культурной основе, познанной с детства, остается сердце навсегда. Но таких ненавидящих людей, как правило, меньшинство. Даже в нацистской Германии и после падения нацизма подавляющее число немцев не перестало любить ее, в особенности малые родины. Потому как любовь к малой родине занимает значительное место в памяти человека и является им познанной.

Так вот, национализм начинается с любви к своей малой родине, и эту любовь человек переносит постепенно на всё государство, воспринимая его как идентичность, присущую малой родине, даже при том, что государство может быть крайне неоднородным и разнообразным. Мало того, эта любовь часто распространяется за границы стран, потому как человек считает малую родину самой лучшей и хочет трансформировать свою родину на всех остальных. В принципе, довольно позитивное чувство, как кажется на первый взгляд. Но все люди разные. И чем дальше от малой родины, от людей, ее населяющих, тем они более разнятся или кажется, что разнятся.

Как уже говорилось выше, национализм появился в XIX веке, когда массы получили возможность соотнести свою любовь с малой родиной и географической картой. Именно географические карты в мозгу обыкновенного обывателя позволили соотнести размеры и границы своей уже большой родины, знание о которой у него начиналось с малой. До XIX века, до массового появления карт, люди разделяли себя по принципам возможной и доступной для них идентификации: прежде всего, религиозной принадлежности и принадлежности к власти над ними. Соответственно, войны велись по религиозному принципу и принципу властителя: пойдем победим «басурман», или «неверных», или «римлян» и «варваров», или городов-властителей («черниговские» против «киевских»). Вспомните средневековое «вассал моего вассала не мой вассал».

До XIX века, когда обыватели не видели размер разросшихся империй, они росли в зависимости прежде всего от геополитических, ресурсных факторов и отношений между правителями и элитами. Империи разрослись до таких размеров, что поглотили культурно-языковые общности малых родин сотен народностей. Когда же эти народности получили в массах доступ к географическим картам, они увидели себя в них под властью далеко находящихся метрополий. И начались центробежные процессы, которые позже, как один из факторов, привели эти империи к развалу.

Естественно, национализм впервые появился в самой передовой (как в самой коммуницирующей) империи в мире, в Великобритании. Вообще, все передовые процессы происходят там, где скапливаются взаимосвязи мира и коммуникации. С XV века роль коммуникаций технологически закрепилась за морскими державами и постепенно перемещалась, нарастая в мощи, от Испании, потом (на короткий период) к Голландии, Франции и далее к Великобритании. Поэтому большинство технологий возникло в Великобритании как самой сконцентрированной и коммуницирующей стране мира, пока коммуникации моря превалируют над сухопутными. Огораживание (кстати, с теми же причинно-следственными связями позднего украинского Голодомора), концентрация в городах, обособление религии с самостоятельным центром, секуляризация, появление первой буржуазии и ее противостояние в Славной революции (1688 г.) Морская держава со значительным распространением карт (не путать с игральными (шутка)) среди богатых слоев населения оказалась перед выбором, в кого верить: по старинке, во властителя или соотнести распределение власти и победы в борьбе за нее между идентифицированными на картах противостоящими народами: ирландцами, голландцами и англичанами. Одновременно с этим появились вопросы. Кто является фундаментом государства: концентрирующий и скрепляющий властитель или народ? Чего должно быть больше: общественного или личного? Государство для человека или человек для государства? И где золотая середина? По сути, либерализм и национализм зародились в Англии одновременно, а Кромвеля, Якова II и Вильгельма Оранского можно, хотя и с натяжкой, считать практическими прародителями этих двух зарождавшихся течений в предшествующей Славной революции и последующий период.

Ранее до Английской буржуазной революции (1640–1660-е гг.) только власть имущие крупные феодалы, приближенные и интегрированные в вертикаль власти короля, имели доступ к географическим картам со всеми исходящими факторами знаний и действий. Обыватель обладал очень скромными и часто иллюзорными представлениями о географии, народонаселении, культурах и рассматривал их с точки зрения власти «своего» правителя или религии, потому как на территории другого правителя (а там могли говорить как на родном ему языке и со схожей культурой, так и в другом культурном поле) его интересовала выживаемость, прежде всего, в царящих там законах правителя и его отношениях с соседями. Средневековый человек мог отойти за 50 км от дома, где такие же, как он, люди, но подчиняющиеся другому феодалу, могли быть к нему кардинально враждебны, поэтому мир его делился не по национальному или культурному признаку, а по принадлежности земли к властителям-феодалам, не говоря уже про другие религиозные территории, где он автоматически становился почти врагом. Так вот, буржуазная английская революция значительно уменьшила различия земель по феодальному принципу. Это дало толчок росту национальных чувств идентичности, большему обмену информацией, более свободной торговле и накоплению капитала. А капитал позволяет человеку быть независимым от взглядов других людей и высказывать свою точку зрения. Соответственно, культурная и языковая идентичность и любовь к малой родине с падением феодальных препятствий породили национализм, а накопление богатства стимулировало к свободе личности – либерализму.

Эти же процессы, сообразно с коммуникациями, позже начали происходить во всем мире. Начиная с Французской революции (1792 г.) Русской революции (1917 г.) и проч. Вопрос распространения знания и их накопления в обществе лежит в скорости коммуникаций, а не в каких-либо человеческих факторах наций и народностей. Та же территория графства или герцогства в Великобритании значительно меньше территории княжеств Киевской Руси. Если учитывать размеры территорий и скорости обмена на них, скорость коммуницирования будет разная. Поэтому в континентальной, сухопутной Франции процессы, похожие на английские, начались почти через столетие, еще позже в России. Процессы изменения в обществе, как и любые другие процессы в абсолютно других областях, происходят согласно гегелевскому закону о накоплении количественных изменений, которые в критический момент накопления переходят в качественные.

Накопление технологий и изменений в сфере обмена информацией с 1950-х гг. до 1990-х вылилось в информационную революцию 2000-х. Поэтому фактор обмена знаниями значительно ускорился и перешел на качественно новый уровень. В геополитической плоскости это означает, что обмен информацией между сухопутными и морскими государственными образованиями почти сравнялся, хотя приоритет в торговых и военных коммуникациях пока остается за морем. Кроме этого, информационная революция вывела на совершенно новый уровень противостояние в политической пропаганде влияния. Но вернемся к национализму.

Если в Англии как фактически первой стране, получившей национализм и либерализм, эти новые тогда течения подтолкнули развитие и создание Британской империи в XVIII–XIX веке, то в континентальной Европе данные процессы приобрели более кровавый оттенок. Дело в том, что Великобритания – это остров, на котором государственность сформировалась, прежде всего, под влиянием географии. Англия до гор Шотландии сначала сформировала государственность и более-менее национальную идентичность, потом взяла под контроль Шотландию на севере и Ирландию на соседнем острове. По сути, там довольно однородное в государственном образовании население, а существенным различием является религия, разделяющая людей на протестантов и католиков. То есть у англичан в национальной экспансии значительно меньше в окружении на ограниченном острове противостоящих народностей. Мало того, во многом они идентичны: по языку, культуре, способу жизни и вообще во многом. Шотландцы и англичане что-то вроде русских и украинцев. Но любая народность, проживающая на континенте, имеет больше противников по национальному признаку, чем англичане. Это влияние географии.