Газета «Перековка» отмечала, что «концертно-эстрадная работа вообще является наиболее гибкой формой массовой, художественно-политической пропаганды, а в условиях наших лагерей, как и агитбригадная форма, легче всего применима». Агитбригады, хоровые и музыкальные кружки лагерников выступали на концертах, слетах ударников. Центральная агитбригада показала на II слете ударников ДмитЛАГа оперетту «От Волги до Москвы» (композитор М. Черняк). «Прекрасный текст оперетты и музыка, специально написанные т.
Черняком, произвели на слушателей огромное впечатление», — сообщалось в газете «Перековка».[39]
Самодеятельные композиторы ДмитЛАГа создали несколько десятков музыкальных произведений. Лучшие из них приняли участие в конкурсе, организованном культурно-воспитательным отделом лагеря. В приказе по Дмитровскому ИТЛ № 370 от 12 июня 1936 г. подводились итоги конкурса каналоармейской музыки. В работе жюри принимали участие ведущие советские композиторы: Дзержинский, Белый, Кабалевский, Шехтер, Чемберджи, Старокадомский. Из 112 произведений было отобрано 20, первую премию (500 рублей) присудили авторам музыки и стихов «Марша бетонщиков» заключенным Н. Е. Цедрику и В. П. Калентьеву.[40]
Наряду с масштабным и всесторонним развитием культурно-воспитательной работы, задачей которой считалась «перековка» сознания и поведения заключенных, ДмитЛАГу принадлежало и первенство в области прямых цензурных ограничений, накладываемых на информацию о лагерной жизни. Введению цензуры послужила, во-первых, общая обстановка в стране, которая характеризовалась ужесточением внутриполитического режима и начавшимися репрессиями, а во-вторых, неверным, по мнению руководства ДмитЛАГа, освещением событий внутрилагерной жизни со стороны журналистов региональных и общесоюзных изданий.
Так, в приказе № 741 от 12 августа 1935 г. говорилось: «В ряде центральных газет, наряду с информацией о строительстве канала «Москва — Волга», начали появляться заметки о жизни и работе Дмитровского Исправительно-трудового лагеря НКВД. В этих заметках, составленных приезжими корреспондентами внестроительных газет и основанных на несерьезной информации случайных людей, зачастую печатаются всякие несуразности, которые не только не дают правильного освещения, но и прямо искажают огромную работу исправительно-трудовых лагерей НКВД СССР.
В целях упорядочения этого вопроса и решительного пресечения в дальнейшем неправильной информации советских читателей о жизни исправительно-трудовых лагерей НКВД приказываю: категорически запретить допуск посторонних лиц на территорию лагеря; запретить сотрудникам Дмитровского ИТЛ давать какие-либо сведения во внелагерные газеты и журналы; все корреспонденции и статьи о жизни лагеря, намечаемые к напечатанию во вне-лагерных газетах и журналах, должны быть обязательно завизированы начальником ДИТЛ или его заместителями».[41]
Текущая, ежедневная работа культработников обеспечивала всестороннюю поддержку усилий администрации лагерей по организации производственного процесса, по мобилизации и эффективному использованию труда заключенных. Воспитание заключенных проводилось в рамках процесса «перековки». Считалось, что на процесс совершенствования человека благотворно влияют, прежде всего, тяжелый физический труд, политическое просвещение и культурно-творческая деятельность самих заключенных.
Краткая история создания нового человека
Политика государства с середины 1930-х гг., обоснованная идеологически как борьба социалистического государства с контрреволюционными элементами в рамках общего обострения классовой борьбы на этапе движения к коммунистическому обществу, заключалась в подавлении любых форм социального протеста и требовала усиления карательных функций в сфере регулирования исполнения наказаний. Органы внутренних дел руководствовались тезисом главы советского государства И. В. Сталина о том, что «репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления».[42]
Эпоха «великого перелома» внесла коренные изменения в стилистику и методы осуществления исправительной политики советского государства. Время с 1936 по 1938 гг. действительно особое в истории нашей страны. Рационально объяснить то, что происходило в этот период в высших эшелонах власти, не могут уже несколько поколений исследователей. Нет однозначных оценок и пенитенциарной политики этого периода. Как отмечают исследователи советской исправительно-трудовой политики, «к середине 30-х гг. фактически прекратилось действие исправительно-трудовых кодексов, регулирование исполнения наказания стало осуществляться ведомственными нормативными актами. Все это сопровождалось отступлениями от установленных принципов исправительно-трудовой политики, массовыми нарушениями законности. Исправительная политика (развивающаяся в целом на гуманистических началах, заложенных еще в предыдущие годы) была по существу отброшена, а главными направлениями были избраны классовый подход и жесточайшая эксплуатация труда заключенных».[43]
В этот период в НКВД принимается ряд ведомственных нормативных актов, регулирующих содержание заключенных в местах лишения свободы. В этих документах произошло законодательное закрепление особой роли карательных органов в жизни страны, а также было обосновано ужесточение реальных форм и методов работы с заключенными.
«Временная инструкция о режиме содержания заключенных в исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР» (1939 г.), «Инструкция о режиме содержания заключенных на пересыльных пунктах ОИТК НКВД-УНКВД» и «Временная инструкция о режиме содержания заключенных в исправительно-трудовых колониях НКВД СССР», введенные в 1940 г., нормативно закрепили антигуманные принципы содержания осужденных в лагерях и колониях. Отменялась прогрессивная система отбывания наказания и освобождения заключенных за ударный труд (зачеты рабочих дней), урезались и без того минимальные права осужденных, вводились ограничения, существенные для контингента тюрем и лагерей. Принятые акты, по сути, законодательно закрепляли практику жестокой эксплуатации заключенных, ужесточение требований лагерного режима, сложившихся в лагерях в период 1937–1939 гг.
«Положение о культурно-воспитательной работе в исправительно-трудовых лагерях и колониях НКВД», утвержденное приказом НКВД СССР № 0161 от 20 апреля 1940 г., определяло новые приоритеты деятельности администрации лагерей. Главными направлениями работы теперь объявлялись: а) перевоспитание заключенных, осужденных за бытовые и должностные преступления на основе высокопроизводительного общественно полезного труда; б) содействие наиболее эффективному и рациональному использованию труда для выполнения и перевыполнения производственных планов.
Теперь ставилась задача перевоспитывать лишь некоторые из категорий осужденных. В то же время выполнять и перевыполнять грандиозные производственные программы планировалось общими силами всего лагерного контингента, в процессе интенсивного физического труда, независимо от социального происхождения.
Военное время — особый период в жизни лагерей и в работе культурно-воспитательных частей в лагерных пунктах. В июле 1940 г. на стройках и предприятиях ГУЛАГа, как, впрочем, и по всей стране, был введен 11-часовой рабочий день и установлено всего 3 выходных дня в месяц. С началом войны рабочее время было увеличено до 12 часов в сутки.
У заключенных практически не осталось возможностей заниматься чем-то кроме работы, питания и сна. В условиях военного времени, при жестоком дефиците материально-технических ресурсов, нехватке кадров и переориентации работы лагерного хозяйства на выполнение задач содействия фронту и тылу культурно-воспитательная работа проводилась в ограниченных масштабах.
Стратегия и тактика деятельности в военный период была сформулирована приказом НКВД СССР № 017–43 г., определившим основные формы политико-воспитательной и культурно-массовой работы в исправительно-трудовых лагерях и колониях. Главным приоритетом объявлялось решение наиболее насущных задач в критический для страны период. Всемерное содействие выполнению производственных планов стало основной, а порой и единственной задачей культвоспитработников в лагерях во время войны.
Юрий Марголин (доктор философии, получивший эту степень после бегства из Советского Союза, находившийся в ИТЛ ГУЛАГа в 1940–1946 гг.) так вспоминал работу КВЧ лагеря в военный период: «Каждое утро подымается на трибуну начальник КВЧ — парень тупой и не умеющий связать двух слов, и держит, заикаясь, речь о необходимости поднять темп весеннего сева. Откуда они берут в КВЧ таких беспросветно-нелепых людей? Ответ прост: кто поумнее, пристроился на лучшей работе, места в лагерях вообще для неудачников, а из всех лагерных функций самая неблагодарная — именно культурно-воспитательная: тут нечем поживиться, это не производство и не кухня. За пять лет я не встретил в КВЧ ни одного интеллигентного человека — из вольных. Заключенные — другое дело: они охотно отсиживаются в КВЧ от тяжелой физической работы».[44]
На официальном уровне подчеркивалось, что одним из основных направлений деятельности лагерей во время войны стала работа по воспитанию патриотических чувств у заключенных, по культивированию инициатив, направленных на защиту страны. Начальник ГУЛАГа генерал-лейтенант В. Г. Наседкин в своей лекции от 05.10.1945 г. перед слушателями Высшей школы НКВД говорил: «Массовая политическая и разъяснительная работа вызвала у заключенных, помимо производственного подъема, чувство патриотизма, проявление которого выразилось в массовой подаче заявлений об отправке на фронт, желании стать донорами, в сдаче личных ценных вещей, денег, в приобретении за наличный расчет облигаций государственных военных займов».
По данным генерала Наседкина, от заключенных поступило средств в фонд обороны страны деньгами и облигациями госзаймов свыше 30 млн рублей, не считая значительного количества ценных предметов из золота, серебра и драгоценных камней».[45]