Как арестанты на царской каторге душу спасали
Приписывать Сталину изобретение системы использования заключенных на работах, связанных со строительством дорог и каналов, значит грешить против истины. Одна из характерных особенностей не только отечественных, но и зарубежных пенитенциарных учреждений — использование подневольного труда. В России этот процесс, правда, оказался тесно связан со стремлением государственной власти на определенном этапе развития карательной системы решать задачи по нравственному перевоспитанию осужденных.
Именно при Петре I получила широкий размах практика лишения свободы, при которой используется труд заключенных на крепостных работах: «Нуждаясь в огромном количестве рабочих рук для осуществления планов преобразования России, правительство Петра I использует преступника в качестве даровой рабочей силы, не требующей государственных затрат, а, напротив, представляющей широкие возможности для извлечения максимальной выгоды. Заключенные используются на гребных судах (галерах или каторгах), на строительстве крепостей, гаваней, в рудниках и на добыче соли».[20]
В дальнейшем власти продолжали расширять масштабы применения принудительного труда как в европейской части России, так и в Западной и Восточной Сибири, а в какой-то момент озаботились и вопросом перевоспитания арестантов.
Царское правительство, в частности, приняло закон от 6 января 1886 г., вводивший обязательные работы практически для всех категорий преступников. Согласно тюремной инструкции, труд должен был служить, во-первых, средством «отвлечения арестантов от праздности»; во-вторых, для овладения навыками и привычкой к производительному труду; в-третьих, для обучения различным ремеслам; в-четвертых, для своей материальной поддержки.[21]
Труд каторжан активно применялся на строительстве Сибирской железной дороги (Транссиба), что было вызвано стремлением государства удешевить большие финансовые расходы. Руководство Главного тюремного управления утверждало, что «единственной местной силой, которой можно воспользоваться для удешевления и ускорения постройки дороги, является труд арестантов».[22]
Чтобы стимулировать труд каторжников на строительстве Транссиба, правительство ввело для них существенные льготы: срок каторги сокращался на треть, после чего они переводились в разряд поселенцев. Получив статус поселенцев, они через пять лет имели право вернуться на родину. Кроме этого, на время работ с них снимались оковы. В то же время льготы и поощрения сочетались с ужесточенной системой наказаний: даже за малозначительные проступки увеличивался срок нахождения в отряде «испытуемых», применялись телесные наказания и повторное наложение оков.[23]
Наряду с трудовым использованием заключенных другим методом их исправления власть считала духовно-нравственное воспитание преступников и прилагала для этого значительные усилия. Основная роль в духовно-нравственном воспитании осужденных отводилась церкви.
«Более других в тюрьмах настоящего времени, — писал один из видных исследователей дореволюционной пенитенциарной государственной политики И. Я. Фойницкий, — успело пустить корни образование религиозное; с этой целью при всех местах заключения заботятся о наличии тюремного священника, и посещение церкви рассматривается как непременная обязанность арестантов…»[24]
В XIX в. в Российской империи сложилась система использования авторитета и организационных возможностей церкви, подкрепленной государственной поддержкой, для целенаправленного идеологического воздействия на заключенных.
Задачи и цели нравственно-религиозного воздействия на заключенных определялись Общей тюремной инструкцией 1815 г., где говорилось, что «духовно-нравственное воздействие на арестантов имеет своим назначением внушение им правильных понятий о религии и об общих гражданских обязанностях, требующих преданности Престолу и Отечеству и почитания соответствующим законам и властям».[25]
В отчете Казанского попечительного комитета о тюрьмах за 1889 г. отмечалось, что меры к исправлению нравственности арестантов состояли в посещении заключенными православного исповедания тюремных церквей, в обучении арестантов грамоте, в занятии грамотных арестантов чтением назидательных и полезных книг и в преподавании заключенным изустных поучений местными священниками.
По закону Российской империи «Об упорядочении управления тюрьмами» от 15 июня 1887 г. священники, дьяконы и псаломщики, состоящие при учреждениях заключения, относились к управленческому аппарату мест лишения свободы, то есть считались официальными должностными лицами, в обязанности которых вменялось идеологическое воздействие на арестантов. За свой труд священники получали жалование из средств тюремного комитета, а по должностному окладу, в зависимости от категории места заключения, могли приравниваться к смотрителю (начальнику) тюрьмы. Так, при открытии Тобольских каторжных тюрем № 1 и № 2 оклады смотрителей составляли 600 и 500 рублей в год, а тюремных священников — 600 и 300 рублей.[26]
Как отмечают исследователи, деятельность священников облегчала участь арестантов, вносила в их жизнь определенные нравственные ориентиры, потеря которых привела их к тюремному заключению. Система церковного нравственного воспитания и исправления преступников финансировалась государством и совершенствовалась вплоть до событий февраля 1917 г.
Труд и лагерь — панацея от праздности
История создания советской исправительной системы началась в декабре 1917 г. с организации в составе наркомата юстиции РСФСР Отдела тюремного управления. Классовый подход в вопросах уголовного преследования стал краеугольным камнем в фундаменте новых правоотношений в советском государстве. Заместитель наркома юстиции РСФСР М. Ю. Козловский в статье «Пролетарская революция и уголовное право» утверждал, что «для марксиста всякое преступление — продукт непримиримости классовых антагонизмов… Эксплуатация масс создает нищету, невежество, пороки… Они исчезнут лишь в более поздней фазе коммунистического строя, оставаясь при переходе к коммунизму в качестве рудиментального остатка от прошлого».[27]
В мае 1919 г. постановлением ВЦИК объявлялось о создании «лагерей принудительных работ». Для управления всеми лагерями республики при НКВД РСФСР был организован Отдел принудительных работ, осенью 1919 г. преобразованный в Главное управление принудительных работ.
В Уставе земледельческих колоний, утвержденном 12 августа 1919 г. Народным комиссариатом юстиции, формулировались методы работы с осужденными. Главными задачами объявлялись исправление и перевоспитание преступников (в первую очередь молодых и впервые оступившихся). В Уставе также отмечалась благотворная роль труда в процессе преодоления противоправных наклонностей заключенных.
Таким образом, в основу системы исправления и воспитания преступников изначально, с момента создания советского государства, закладывалось понятие общественно-полезного труда, который объявлялся обязательным делом каждого гражданина. Законодательно этот тезис закреплялся декретом Совета народных комиссаров от 5 февраля 1920 г. «О всеобщей трудовой повинности».
В 1920-е гг. происходило обобщение первого опыта реализации советской исправительно-трудовой политики. Мнения высказывались разные, часто диаметрально противоположные. Известный советский теоретик права С. Файнблит в рамках обсуждения проекта первого УК РСФСР настаивал на том, что врагов нужно «карать, а не исправлять».[28]